Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

Еще утром я договорился о встрече с академиком П. Капицей. Я никогда раньше не бывал у него, и Тендряков, хорошо знавший семью Петра Леонидовича, любезно предложил отвезти меня на дачу Капицы, на Николину гору. Доехали мы очень быстро. Нас встретили хозяин и его гость академик Н. Семенов. П. Капица неоднократно выступал в прошлом с предложениями о расширении международного сотрудничества ученых, он являлся одним из основателей и активных участников Пагуошского движения. Насколько мне было известно, П. Капица несколько раз встречался с моим братом и читал те его работы, которые стали теперь поводом для незаконной акции. Академик Н. Семенов в прошлые годы неоднократно выступал в нашей печати с блестящими статьями, направленными против монополии Т. Лысенко в биологической науке. Именно Н. Семенов в 1967 году возглавлял комиссию из 15 ученых, которая рекомендовала издать книгу Жореса о биологической дискуссии в СССР. П. Капица уже знал в общих чертах о событиях в Обнинске и Калуге. Он заверил меня, что сделает все возможное, чтобы вызволить Жореса из психиатрической больницы.

— В свое время, — сказал Петр Леонидович, — я помог Ландау и некоторым другим физикам выйти из заключения. Гак что у меня есть по этой части некоторый опыт. Ваш брат должен сохранять спокойствие. Он борется за научную истину, а в этой борьбе могут случаться всякие неожиданности, и нужно быть к ним готовым.

В понедельник, 1 июня, мой день начался с непрерывных телефонных звонков. Очень многие знакомые и друзья хотели узнать, что же решила накануне "психиатрическая комиссия". Я кратко рассказывал о событиях предыдущего дня. Среди других мне позвонил и П. Якир, который также активно включился со своими друзьями в кампанию по защите Жореса. Хотя у меня и были раньше некоторые разногласия с П. Якиром, сейчас они отошли на второй план. Мы оба понимали, что освобождение Жореса поможет и всем другим, которые находились в психиатрических больницах не по медицинским, а по политическим "показаниям". Я подробно рассказал Петру Иононичу о событиях последних трех дней. Многие из друзей сообщали об отправленных ими телеграммах или спрашивали адрес больницы.

Часов около двенадцати я встретился с известным режиссером М. Роммом, который также высоко отзывался о научнопублицистических работах Жореса. Михаил Ильич провел субботу и воскресенье вне Москвы и ничего не знал о помещении моего брата в сумасшедший дом. Я никогда раньше не видел М. Ромма таким возмущенным и взволнованным. Отложив все намеченные на этот день дела, Михаил Ильич сразу же пошел на Центральный телеграф, чтобы послать телеграммы Генеральному прокурору СССР и в калужскую психбольницу.

2 июня утром я узнал о новых многочисленных телеграммах, направленных в понедельник в адрес министра здравоохранения и в Прокуратуру СССР (с копиями в калужскую психбольницу). Из Ленинграда пришла телеграмма от писателя Д. Гранина, который в прошлом неоднократно встречался с Жоресом. Несколько телеграмм пришло и от известных ленинградских биологов В. Александрова, В. Кирпичникова и других. В Москве телеграммы отправили известный писатель В. Каверин, критик В. Лакшин, писатель М. Поповский, старые большевики С. Газарян, И. Гаврилов, Р. Лерт, Л. Портнов, Д. Зорина и некоторые другие. Надо полагать, что А. Лифшиц каждые полчаса получал в своей больнице по телеграмме. Как я узнал впоследствии, первые телеграммы с протестом против принудительной госпитализации Жореса стали поступать и из-за границы от ряда видных ученых. Большинство этих телеграмм было адресовано президенту АН СССР М. Келдышу.

Днем 2 июня группа старых членов партии, хорошо знавших нашу семью, посетила Министерство здравоохранения РСФСР. Их принял заведующий отделом специальной медицинской помощи Н. Демидов. Выслушав посетителей, Демидов сказал, что он мало что знает о госпитализации Ж. Медведева, что он получил телеграмму от академика А. Сахарова, но с больницей не разговаривал. С Минздравом РСФСР никто этого дела не согласовывал. Немедленно связавшись по телефону с калужской психиатрической больницей, Демидов потребовал объяснений от Лифшица. Из разговора было видно, что доводы Лифшица не могли удовлетворить Демидова, поэтому он приказал Лифшицу приехать утром 3 июня в Москву для более подробного разговора.

Вечером этого же дня я посетил академика И. Кнунянца, которому было известно в общих чертах о событиях в Обнинске и Калуге, и он хотел знать об этом более подробно. В свое время Иван Людвигович принимал самое активное участие в борьбе против засилья группы Т. Лысенко в биологических науках и неоднократно встречался с Жоресом. И. Кнунянц обещал сделать все возможное для освобождения моего брата. От Кнунянца я поехал к писателю Ю. Трифонову, с которым мы поддерживали в последние годы самые дружеские отношения. Я попросил его как можно подробнее рассказать о всех описанных выше событиях нашим общим знакомым, с которыми я не мог по недостатку времени встретиться лично.