Детектив и политика. Выпуск №4 (1989)

Первоначально условия нашего пребывания в заключении были такие же, как и в Царском Селе. Мы имели все необходимое. Император и дети страдали, однако, от недостатка места. Они располагали, на самом деле, для прогулок только одним огородом, очень маленьким, и двором, который был обнесен забором, выходящим на широкую и мало-посещаемую улицу, огибающую жилой дом с юго-восточной стороны. Это было далеко не достаточно и, кроме того, означенный огород и двор были расположены на виду у солдат, казарма которых господствовала над всем местом, сохраненным за нами. Наоборот, лица из свиты и прислуга пользовались здесь большей свободою, чем в Царском Селе, по крайней мере первое время, и могли ходить свободно в город или в ближайшие окрестности.

В сентябре прибыл в Тобольск посланный Керенским комиссар Панкратов. С ним прибыл его помощник Никольский, который ранее был в ссылке вместе с Панкратовым. Панкратов был человек довольно образованный, с мягким характером, но тип сектанта-фанатика. Он произвел хорошее впечатление на императора и затем обнаружил привязанность к детям. Никольский же был настоящий зверь, поступки которого большею частью были неблагопристойные. Ограниченный и упрямый, он ежедневно изощрялся в новых притеснениях. Лишь только он приехал, он потребовал от полковника Кобылинского, чтобы нас обязали сняться. Кобылинский возражал Никольскому, указывая, что это совершенно лишнее, так как все солдаты нас знали, — это были солдаты, которые охраняли нас в Царском Селе. Никольский на это ответил: "Когда-то нас заставляли это делать — теперь настала их очередь". Пришлось последовать сказанному, и с этого момента мы получили арестантские карточки с фотографией и регистрационным номером.

Богослужения происходили сначала на дому, в большой зале первого этажа. Настоятель церкви Благовещения со своим дьяконом и четырьмя монахинями получили разрешение приходить для совершения богослужения. Но так как здесь не было алтаря, невозможно было служить обедню. Это было большим лишением для царского семейства. Наконец 21 сентября, по случаю праздника Рождества Богородицы, заключенным было разрешено, в первый раз, отправиться в церковь, чем они были очень обрадованы, но это утешение повторялось очень редко. В эти дни вставали очень рано и — когда все собирались на двор, — выходили через маленькую калитку, ведущую к общественному саду, по которому проходили между двух рядов солдат. Мы присутствовали исключительно на ранних обеднях, почти одни в этой церкви, едва освещенной несколькими восковыми свечами, — публика строго не допускалась. По дороге в церковь или на обратном пути мне часто приходилось видеть людей, осенявших себя крестным знамением или падавших на колени при прохождении Их Величеств. Вообще жители Тобольска оставались очень расположенными к царскому семейству, и наша охрана должна была беспрестанно принимать меры, чтобы воспрепятствовать им останавливаться перед окнами или осенять себя крестным знамением, проходя мимо дома, занимаемого царским семейством.