Детектив и политика. Выпуск №4 (1989)

— В конце концов… я тоже работаю в Скотленд-Ярде, — сказал Шеппард.

Грегори, казалось, не слышал его ответа, взволнованный, он расхаживал по комнате и поглядывал на фотографии.

— Вы не знаете, что я имею в виду? Это действительно было бы удобно, очень, очень удобно… чрезвычайно подходяще! Виновник есть, но он мертв. Словом, ни допросить его, ни обследовать невозможно… и очень гуманное решение, ошибка правосудия исключена, никто не пострадает… Вы подозревали его? Или вы тоже хотели только подогнать факты, которые имелись в нашем распоряжении, которые вынуждали нас действовать, чтобы этот хаос с видимостью порядка преобразовать, чтобы закрыть это дело из простого стремления к порядку? Об этом идет речь?

Я не вижу альтернативы, — неохотно проговорил Шеппард. Казалось, с него было достаточно этой беседы. Он уже не глядел на Грегори, который остановился, пощаженный новой мыслью.

— А можно и так, — заявил он. — Разумеется. Я знаю, верю, что вам хотелось мне помочь. Казалось, уже ничего нельзя было сделать, вообще ничего, а теперь оказалось, можно. Можно отмести алиби. Либо исключить этот единственный случай из всей серии. Или все остальные, вместе с ним, и следствие сдвинется с мертвой точки! Во всяком случае, имеется шанс — болезнь! Болезнью можно объяснить самые удивительные вещи, даже видения и стигматы, даже… даже чудо! Вам, вероятно, известны работы Гуггенхаймера, Холпи и Унтершельда? Наверняка вы их читали, хотя они и отсутствуют в нашем архиве…

— Они написали много работ. Какие из них вы имеете в виду?

— Те, в которых они на основе анализа Евангелия доказывали, что Иисус был безумным. В свое время они вызвали много шума. Психиатрический анализ текстов, в результате которого возникла теория паранойи…

— Если бы я мог вам что-либо советовать, — заметил Шеппард, — то просил бы вас отказаться от библейских аналогий, ибо это ни к чему не приведет. Можно было себе такое позволить в начале следствия, когда некоторая пикантность, обострившая проблему, была полезна… но теперь, в заключительной фазе следствия…

— Вы так считаете? — тихо спросил Грегори.

— Да. Ибо я надеюсь, я убежден, что вы не захотите остаться вопиющим в пустыне…

— Итак, что я должен делать? — спросил Грегори с несколько показным рвением. Он вытянулся, глядя на старого человека, который поднялся с кресла.

— Мы должны обсудить планы на будущее. На ближайшее будущее. Жду вас в Скотленд-Ярде завтра утром.

— Как в прошлый раз, в десять? — В голосе Грегори звучала скрытая ирония.

— Да. Вы придете? — будто невзначай спросил Шеппард. Они стояли и смотрели друг на друга. Губы Грегори дрогнули, но он ничего не сказал. Шагнул к дверям. Он уже повернулся спиною к Шеппарду и взялся за ручку, но все еще чувствовал на себе его невозмутимый, спокойный взгляд. И, уже открывая дверь, бросил через плечо:

— Я приду!

Перевод с польского Сергея Ларина

От редакции

Мы допускаем возможность некоей неудовлетворенности читателей, не обнаруживших, дочитав роман до конца, истинной развязки, которая распутала бы узлы туго закрученного сюжета, державшего их на протяжении повествования в неослабевающем напряжении. В самом деле, не мог ведь умный и талантливый автор просто-напросто сыграть с нами в итоге шутку, сочинив нечто вроде псевдодетектива? И как же в конце концов расшифровывается эта история о непонятных случаях квазивоскресения покойников, о бравом инспекторе Грегори, не верящем в чудеса, и подозрительном статистике Скиссе, которому приходят в голову нетривиальные аналогии и теории?

Ответов, на наш взгляд, может быть несколько. Можно, скажем, трактовать этот роман как своеобразную попытку полемики с самим жанром классического детектива. Допустим, что автор задался целью продемонстрировать читателю самый механизм возбуждения интереса к фабуле: он помещает героев в таинственно-мглисто-туманную атмосферу ночного Лондона, ведет его по скверно освещенным улицам, переулкам, дворам и интерьерам, заставляет настораживаться от загадочных звуков, шорохов и скрипов, наблюдать кошмарные сцены перемещения покойников. А потом оставляет один на один с неразрешенной загадкой, словно говоря ему: цель — ничто, движение — все.

Правда, в таком случае поединок с жанром оканчивается не в пользу экспериментатора: показать устройство инструмента еще не значит воспользоваться им по назначению. Ни один футбольный болельщик не откажется смотреть матч только потому, что ему показали, как надувают футбольный мяч.

Другим объяснением могло бы служить желание автора привить читателю вкус к парадоксальному прочтению характеров персонажей и их конфликта. При таком подходе окажется, что наш бравый, честный, неутомимый Грегори; с которым каждый любитель детектива мгновенно идентифицирует самого себя, — всего-навсего недалекий партнер гениального ученого Скисса (вроде доктора Ватсона при Шерлоке Холмсе), а задача автора заключалась в том, чтобы продемонстрировать извечное противостояние приземленно-агрессивного обыденного сознания и трагически-непостижимого научного мышления.