Дети

Эдит выпрямилась на своем сиденье, лицо ее покраснело. Преследуя какую-то свою цель, она опустила стекло и высунула голову. Сняла с головы черную шапочку и распустила волосы по ветру. Вцепилась пальцами в ручку дверцы, словно собираясь выйти наружу. Взволнованно положив руку на лоб, словно стараясь вспомнить что-то, не дающее ей давно покоя, смотрит на молодого офицера. Ветер забрасывает ей волосы на лицо, и она их откидывает нервным движением. Офицер приближается к ней шаг за шагом. Он уже у огромного грузовика, стоящего перед ее машиной. Водитель грузовика закрывает окно и прячется в кабине. Эдит же еще больше высовывается из машины и уже видит снежную пыль, поднимаемую копытами коня. Лошади, впряженные в карету, стоящую позади машины Эдит, встречают белого коня радостным ржанием. Офицер с силой дергает вожжи. Что-то гипнотическое есть во взгляде девушки. Эдит не отрываясь смотрит на офицера, и улыбкой как бы приветствует старого и доброго знакомого. Офицер остановился, за ним стала вся демонстрация. Барабаны замолкли. В установившемся внезапно безмолвии слышались завывания ветра. Глаза офицера, которые все время были сжаты в щелки, следя за всем, что происходит на улице, раскрылись перед Эдит, глядящей на него из окна автомобиля. Офицер смущен неожиданным вниманием, легкая улыбка возникает на его лице, и он отдает Эдит честь, как бы играя, с высоты своего белого коня. Конь гарцует, офицер подмигивает, машет рукой, и свистит, в знак уважения ее красоте. Две сильные руки втягивают ее в машину на сиденье, быстрая рука поднимает в гневе стекло окна автомобиля. Она старается освободить руки, и мягкий голос шепчет ей:

– Хватит, Эдит, хватит.

Странное сочетание трех воздействий – крепость руки, мягкость голоса и тепло взгляда, успокаивает ее. Руки девушки белеют на черном пальто.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя до тюрьмы? – шепчет Эрвин.

– Нет, нет, – вздрагивают ее руки и замирают, словно из них ушла жизнь.

Эрвин сжимает ее плечо и притягивает к себе. Эдит кладет голову ему на плечо и прячет голову в его куртке. Украдкой смотрит через боковое зеркало на удаляющегося офицера, и снова утыкается лицом в плечо Эрвина.

Офицер на белом коне с сопровождающими его полицейскими уже не виден в боковом зеркале машины. Дробь барабанов тоже удаляется. Нет больше лошадиного галопа, нет мундиров, нет знамен, пылающих красным пламенем, нет кричащих лозунгов. Здесь, в хвосте демонстрации, нет выстроившихся рядов. Здесь люди демонстрируют свою нищету. Объединились в одну бесформенную толпу, в медленный топот ног, тяжело месящих снег. Здесь шагают люди усталые, измученные стужей и голодом. Здесь шагает слабость, которая черпает силу в гневе.

Эдит свернулась в объятиях Эрвина. Не поднимает глаз на лица проходящих мимо окон ее машины. Но тени, отбрасываемые демонстрантами на машину, падают и на нее, затемняют чуть прикрытые глаза. Гнетущая тень на миг прижимается к стеклу машины. Мужчина видит обнявшуюся пару, хмыкает и показывает им кулак. Эдит, испугавшись, сильнее прижимается к Эрвину. Он гладит ее волосы, кладет ладонь ей на лицо, укрывая от демонстрантов, вдыхая запах ее духов. И кажется ему, что вся нежность, вся красота и чувство блаженства, отпущенные жизнью, сжаты в его объятиях, и на нем ответственность – защищать от всякого зла эту нежное и беспомощное чудо красоты. Эта ответственность встает преградой между ним и толпой демонстрантов. Он еще крепче обнимает Эдит и погружает лицо в ее мягкие волосы. Резкий звук автомобильного клаксона пугает обоих. Эрвин высвобождает голову из мягких волн ее волос цвета золота, она отрывает лицо от шершавой ткани его куртки. Демонстрация приближается к концу. Завершают ее бронемашины с вооруженными полицейскими. Шоссе свободно. Снег почернел от тысяч ног, топтавших его. Ветер носит по воздуху лозунги, окна со стуком захлопываются, балконы и сама улица пустеют. Машинам разрешено двигаться по шоссе. Грузовик, стоящий перед ними, окутывается едким дымом мотора и с ревом сдвигается с места.

Через некоторое время они доезжают до Александерплац. Въезд на площадь – через пикеты забастовщиков. Они проезжают мимо трамвая, стоящего в очередь на проезд. По всей площади стоят полицейские. Пикет забастовщиков перекрывает шоссе. На этот раз Эрвин минует мужчин в сапогах с полным равнодушием и спокойствием. Они не обращают никакого внимания на частную машину. Над стенами огромного универмага встречает их Николай-чудотворец улыбкой, обещающей счастье. Его колоссальная фигура сплошь увешана цветными лампочками, и в руках у него огромный мешок. Выражение его лица таково, что вот-вот он вывалит перед ними всю гору подарков. Эрвин протягивает руку к Эдит, и она останавливает машину, снимает перчатку, и крепкое рукопожатие обхватывает ее ладонь. Ее рука исчезает в его большой руке. Она чувствует твердые мозоли на его ладони. Неожиданно он оставляет ее руку, и они расстаются впопыхах, прощаясь лишь кивком головы.