Дети

– Да, не волнуйтесь, доктор. Как это вы его не знаете, если тут его знают все? Он живет в моем доме, на первом этаже, у матери-прачки. Уда-водитель остер, как кинжал, так и режет. Много лет он работал в редакции нашей газеты, развозил ее по всему городу. Сидел себе за рулем Уда, в темной кепке, темном пиджаке, рубахе нараспашку, высоких черных сапогах. Неплохо, доктор. Но так случилось, что вши завелись в его волосах. Не было у него иного выхода, кроме того, как побриться наголо. И когда он появлялся в переулке, сверкая лысиной под кепкой, тотчас у всех раскрывались рты, и каждый говорил ему: «Ты сейчас очень похож на Тельмана, лидера коммунистов». С ума можно сойти, доктор. Попробуй что-нибудь сделать против тупоумных болтунов с длинными языками. Конечно, Уда абсолютно не похож на Тельмана, кроме, что ли, кепки, пиджака, сапог и лысины. В общем-то, он в теле, но ума мало. Вот, и сбили его с толку эти болтуны. Если он так похож на Тельмана, подумал Уда, зачем ему быть водителем, он тоже может стать лидером. Прошло немного времени, и вот, Уда-водитель уже лидер. Активно действует в красном профсоюзе водителей. Как человек с большим опытом в жалкой жизни, я говорю ему: иногда, чтобы быть лидером, человеку нужна всего лишь кепка, пиджак, сапоги и лысина. Одним словом, таков Уда, ставший из водителя лидером. Зарплату получает за партийную деятельность. Посылают его агитировать за партию среди водителей. И он это делает, доктор, делает! Но не только для партии, а для себя тоже. В любом месте, где он появляется, остается после девица с ребенком, – результат его личной активности...

Две тени на плакате перед ними – лозунг социал-демократов, призывающий к объединенному фронту всех рабочих против Гитлера и его партии.

– Ну и осел же германский рабочий, – говорит один из двух стоящих, – он должен заново родиться. Захватили власть, а в результате власть захватила их. – И указывает на плакат.

Палец, удлиненный тенью, возникает на плакате, словно указывая на Филиппа. Он стоит, окаменев, лицо его побелело. «Ты виноват!» – как бы указывает длинный палец. Кристина вернулась к тебе вечером, потому что у нее не все в порядке. Ей надо было пообщаться с тобой. Кристина это не Белла. Кристина потребует от тебя полной ответственности за все... Палец с плаката исчез. Двое мужчин ушли.

Отто продолжает говорить, не останавливаясь.

– Умер в нашем доме молочник, доктор. Освободилась его квартира. Вселилась в нее семья, которая знала лучшие времена. Хотя, в общем-то, это не относится к нашему делу. Глава этой семьи был раньше мелким чиновником, и это все же что-то, и тоже не относится к нашему делу. Теперь он без работы, и не на что жить.

– Так, все же, что относится к нашему делу, Отто? – вскрикивает Филипп. – Говорите по делу!

Терпение его лопнуло. Лицо искажено нервной гримасой. Подозрение вспыхнуло в его душе и буквально съедает его. Причастность к плакату социал-демократов выводит его из себя. Если у Кристины случилось то, что он предполагает, вот тогда будет настоящая причастность. Филипп начинает быстро идти, словно кто-то его преследует. Отто за ним. Обошли небольшой сад и снова стоят у красного фонаря.

– Доктор, что вы за адвокат, если у вас нет терпения – выслушать человека. Речь о девушке Тролдхен, и это относится к нашему делу. Она – дочь этого безработного чиновника. Такая маленькая кошечка, мягкая, нежная, ароматная, как горячий хлеб. Восемнадцати лет. На ее заработке держится вся семья. Она занимается пришиванием петель на шелковых рубашках для дам. Вы, несомненно, знакомы с Тролдхен?

– Нет, Отто. Весьма сожалею, но я не знаком с никакой Тролдхен.

– Как это вы ее не знаете? Что вы за мужчина, если не положили на нее глаз? Действительно, в этих делах вы ведете себя очень странно. Каждый мужчина в нашем переулке положил глаз на Тролдхен. Я – тоже. Ну, и лидер Уда. Но этот человек положил на нее не только глаз. Доктор, своими глазами я видел в коридоре нашего дома, что не только глаз. Я тут же подумал: «Погоди-погоди, человек, эту петлю я заброшу на тебя!» Доктор, в этих делах я тоже веду себя странно. Женщины, доктор, тоже люди, и нечего себя вести с ними таким образом. Женщина тут, женщина там, ребеночек без отца то тут, то там. Нет, доктор, это не дело.

– К делу, Отто! Меня ждут в моей квартире! Мне надо подняться туда!