Дети

Филипп порывается вперед. Хотя и не собирается врываться в ватагу подростков, а только пересечь шоссе и поднять шляпы. Но опаздывает. Человек опередил его громкими проклятиями. Человек поднял над головой сломанную метлу и бежит на подростков. Невысокого роста, с кривыми ногами, он быстро и ловко бежит им навстречу. Подростки бросаются врассыпную. Последнего из них догоняет летящая по воздуху метла. Человек поспешил к двум евреям, все еще замершим у фонаря. Оба уже подняли шляпы, и надели их на головы. Они низко и благодарно кланяются маленькому кривоногому человеку, и он отвешивает им также поклон. Быть может, они бы заговорили с ним, но человек поворачивается к ним спиной, увидев Филиппа, пересекающего шоссе в сторону лип.

– Вот так случай, Отто, встретить тебя здесь и сейчас, – восклицает Филипп.

– Случай, доктор? Вы говорите, случай? Нет, доктор, это не случай. В истории нет случайности. Какой же это случай, если я пришел вас встретить. Целый день я вас разыскиваю. Не случай это, а дело первостепенной важности.

Отто замолкает на минуту, пытается по привычке передвинуть потрепанную кепку со лба на затылок, но сделать это невозможно, ибо шерстяной платок обтягивает голову под ней. – Только не говорите, доктор, что нет у вас свободного времени. Дело мое не терпит отлагательства и краткости объяснения.

Филипп хочет сказать Отто, что у него действительно нет свободного времени, но не может и слова вымолвить. Он чувствует себя должником Отто, который спас евреев от издевательств и тем самым избавил его от обязанности прийти им на помощь. И только одно его беспокоит: как не дать Отто подняться с ним в его квартиру, ибо там, в квартире Филиппа, беседа будет продолжаться бесконечно, и он так и не доберется до Эдит. Филипп бросает взгляд на окна своей квартире и удивленно останавливается: в окнах горит свет! Только у Кристины ключ от квартиры. Кристина вернулась к нему, несмотря на то, что вчера они решили больше не встречаться.

– Квартира ваша занята, доктор, – Отто тоже видит свет в окнах.

– Занята.

– Что будем делать, доктор?

– Что будем делать, Отто?

Сумерки вечера сгущаются. Последние отблески света роняет уходящий день. Улица полна прогуливающимися людьми. Слышны пьяные голоса. Свет газовых фонарей пропадает в белизне снега. Теснота толпы на тротуарах такова, что невозможно отделить человеческие фигуры друг от друга. Только проходя на свету, струящемся из окон трактира Флоры, человек обретает фигуру, и тут же растворяется в темноте. В трактире Клары тоже шумно. Жители переулков празднуют завершение выходного дня.

В окне квартиры Филиппа – тень женщины. Лицо ее на миг приникает к стеклу. Кажется, она поднимает руку в приветственном жесте, но это она опускает жалюзи. Филиппу ясно: надо быстро избавиться от Отто и не подниматься в свою квартиру. Он прямо отсюда сбежит в дом Леви, и там переночует. Кристина нарушила их уговор: она вернулась.

– Пошли отсюда, Отто! Здесь неудобно вести серьезный разговор.

– Доктор, как это неудобно? Какое значение имеет удобство для нашего разговора? Есть ли вообще человек в стране германской, которому удобно и легко в наши дни? Вы что, не знаете, что это ужасные дни, доктор? Нет. Как человек, разбирающийся в том, что происходит, я говорю вам: нет человека, кому было бы удобно и легко в наши дни. Даже социал-демократам неудобно сидеть в креслах, которые они получили в парламенте. Доктор, огонь охватил их кресла.

– Отто, вы желаете поговорить со мной сегодня о социал-демократах?

– Не дай Бог, доктор. Разве я сказал такое? С вами я собираюсь вести беседу о социал-демократах? Нет! Ведь вы сами социал-демократ. Я ведь человек опытный, но с вами иное дело. Вы социал-демократ, с которым можно говорить даже о социал-демократах. Улавливаете, доктор, человек, в конце концов, человек, даже если он социал-демократ. И если не дать ему время от времени излить накопившееся на душе, душа может преставиться. Давайте, поговорим друг с другом открыто, доктор, может, у вас снова нет времени, – и Отто указывает на окно квартиры Филиппа.

Из всех окон лишь одно освещено, в спальне. Кристина, конечно, уже навела порядок в квартире, спустила жалюзи, погасила свет во всех комнатах, расчесала волосы, сделала маникюр, вошла в спальню и легла в постель. Ее симпатичная головка погружена в подушку, которую вчера она облила слезами, когда он сказал, что все между ними закончено, и он собирается взять в жены Эдит. И они с Кристиной больше не должны видеться. Почему же она вернулась?

– Нет, нет, время меня не поджимает. Давайте, прогуляемся. Неудобно стоять под фонарем.