Дети ада

— Бери выше, я — председатель колхоза, — рассмеялся Лесков. — А колхоз мой начинается прямо в райцентре. И правление на окраине. Мы ведь пригородный колхоз. Небось, и в вашу летную столовку завозили наши огурцы-помидоры?

— Председатель, а ездишь на старом мотоцикле, — поддразнил я его.

— У меня «газик», только я его отправил с шофером в областной центр за запчастями к комбайнам... А сам на его развалюхе наведался в дальнюю бригаду к овощеводам.

Райцентр, как Венеция, был расположен в зеленой долине с многочисленными прямыми каналами, а огромное озеро начиналось сразу от шоссе и конца ему не видно было и краю. Мне доводилось пролетать над небольшим городком, видел я сверху и каналы, озера, а вот побывать в райцентре не довелось. Станция была к нам ближе и оттуда мы уезжали в отпуска по разным городам. А райцентр как-то был в стороне, на отшибе, хотя здесь тоже проходила железнодорожная ветка, правда, местного значения.

Поужинав у Лескова, мы с ним отправились на рыбалку. Благо озеро рядом. Я его и не уговаривал, он сам вызвался показать мне уловистые места. Солнце окрасило воду у берегов в розовый цвет, на плесе плескалась уклейка.

Я попросил нового знакомого править веслами вдоль берега, а сам стал бросать спиннинг с катушкой и блесной, которую сам в ложке отлил.

На озере было тихо, вдалеке виднелось несколько лодок. С них во все стороны растопырились удочки, заметил я и жерлицы на колах. Значит, щука водится...

Меня уже охватил знакомый рыбацкий азарт, я бросал и бросал спиннинг, ожидая, что вот-вот возьмет щука... И она схватила. Говорят, новичкам всегда везет, будь это карты или рыбалка. Моя щука, которую я мастерски подвел к лодке, и без подсачка перекинул через борт, весила не менее трех килограммов...

Домой мы возвращались, когда вдали небо стало сливаться с потемневшей водой. Солнце давно закатилось, но на густо-синем небе полыхала широкая багровая полоса, над нами пролетали утки, я слышал свист их крыльев, но, видно, лодка вспугнула их и утки, отвернули в сторону.

— А в Ленинграде утки живут круглый год, — сказал я. — И не боятся людей, берут корм чуть ли не из рук.

— У нас дикие утки, — ответил Федор. — И в них, бывает, стреляют.

Он медленно греб деревянными веслами, скрипели уключины. За лодкой тянулась багрово-серебристая полоса. Кое-где зажглись огни в домах. Дома в поселке были больше приземистые, деревянные, но встречались и четырехэтажные, кирпичные. Лесков с женой Мариной и двумя маленькими дочерьми жил в собственном деревянном доме на самом берегу озера.

Лодка ткнулась в песчаный берег напротив дома. В одном окне зажегся свет, до нас долетела музыка. Снова низко пролетели утки, рядом замычала корова. Сумерки сгущались, уже звезды замерцали на темном небе.

Лежа на душистом сеновале — я попросил постелить мне там — я думал о нашем разговоре с Федором Васильевичем на лодке.

— Оставайся у нас? — предложил он. — Я вижу, ты в технике шурупишь, назначим главным механиком в нашу РТС, наладишь ремонт заброшенной техники. Построим тебе дом, найдем невесту...

Он уговорил меня остаться на пару дней осмотреться... Толковал, что в городах и так народу невпроворот, давятся в очередях, в конторах сидят чуть ли не друг на дружке, а за место держатся, как же: город, магазины, развлечения... А и развлечения-то — одна пьянка! А у них тут простор, тихо, хозяйственному человеку есть где развернуться.

— Поверь, Иван, — говорил Лесков, — начнется из зачумленных газами городов великое переселение в села, деревни... Земля, она русского человека всегда притягивает. Отдадут людям землю и попрут они из городов к нам...

Невесту обещал... А у меня перед глазами Ленка. Рыжеволосая, с маленьким смеющимся ртом и синими глазами...

5

«Газик» вдруг чихнул и резко остановился на разбитой дороге. С корявой ветки на нас смотрела большеголовая сизоворонка. Красноватые стебли конского щавеля торчали посередине колеи.

— Эх, дороги! — сплюнул Федор Васильевич. — Бьем и калечим машины, как тарелки.

Я открыл капот и сразу увидел, что от тряски отлетела гайка, крепящая к катушке провод зажигания.

— Ну, ты — прирожденный механик, Иван! — подивился председатель, когда через несколько минут мотор заработал. — А я — ни уха, ни рыла в технике. Жаль, что ты уезжаешь...

Мне и самому здесь понравилось, но на душе было неспокойно, не верилось, что вот так просто можно остаться в незнакомом городишке и начать новую жизнь...

Лесков почему-то на развилке свернул не к асфальтовому шоссе, ведущему на станцию, а на ухабистый проселок, еще более разбитый, чем дорога, по которой мы ехали. Это сейчас, в сушь, а в распутицу тут и на «газике» не проедешь!

Березовая роща расступилась и мы сходу нырнули в тоннель, образованный с обеих сторон высокой, уже налившейся рожью. Колосья хлестали в бока машины, синими брызгами вспыхивали среди ржи васильки. Кончилось ржаное поле и за перелеском открылось розовое гречишное.

Вдали справа виднелись неказистые домишки какой-то деревни, а сразу за ней открывался красивый вид на Озеро.