Дети Антарктиды. На севере

Матвей как не старался, так и не смог вспомнить ни одного похожего автобуса с того ужасного дня. Он вообще мало чего помнил, за исключением убитого горем отца, постоянно кусающий свой кулак, и нескончаемой суеты моряков, готовивших к отплытию гигантский контейнеровоз.

Он взглянул на небо, где солнце, спрятанное за серой пеленой облаков, почти достигло зенита.

— Надо идти, совсем скоро начнет темнеть, — сказал он и взглянул на сворачивающую в сторону востока дорогу, удаляющуюся дальше от берега.

— Может, пройдем чуть дальше и перекусим? — предложил Лейгур.

— Нет, — решительно и без промедления ответил собиратель. — Будем идти до самой ночи, только потом отдохнем, и сразу пойдем дальше. Если все пройдет хорошо, то завтра к полудню мы должны быть на месте.

Все устало вздохнули, но никто не стал спорить.

Когда трассу окутали сумерки, и каждый шаг по старому асфальту отзывался тягучей болью в сухожилиях, Матвей, желая отвлечься, начал насвистывать любимую мелодию, услышанную много лет назад в «Берлоге». Он сам не заметил, как свист перешел в пение, и пробормотал первый куплет:

Путь далек и полон тишины,

Лунный свет ласкает небеса.

Путник, одинокий в эту ночь,

Ищет свет, что скрыт за пеленой.

Неожиданно песню подхватил Юдичев, идущий рядом:

Впереди лишь мрак и неизвестность,

Сколько тайн скрывает ночь.

Путник, веря в сердце и надежду,

Свой найдет заветный светлый луч.

Подошвы ботинок зашуршали по земле, вторя грустным и измученным голосам.

Матвей и Максим переглянулись, к обоим прикоснулась дрожащая улыбка.

Уже вместе они запели вновь:

Тени прошлого легли на путь,

Сколько раз он падал и вставал.

Но в глазах горит огонь живой,

Каждый шаг он делает вперед.

К ним присоединился Тихон, а с ним и Маша, взявшая мальчика за руку. Их голоса отставали, отчего слышалось подобно эху:

Звезды шепчут сказки о любви,

Песня ветра убаюкает.

Среди тысячи дорог и троп,

Он найдет ту, что ведет домой.

Небо тихо плачет под луной,

Слезы дождь роняет на пути.

Путник, в сердце бережет тепло,

Знает, что найдет он свет в ночи.

Здесь и остальные не остались в стороне. Арина, Лейгур и Надя тоже стали частью песнопения, и прежде тихий вечер разразился голосами живых:

Впереди лишь мрак и неизвестность,

Сколько тайн скрывает ночь.

Путник, веря в сердце и надежду,

Свой найдет заветный светлый луч.

И пусть путь его тернист и долог,

Сквозь метель и бурю он пройдет.

Путник, веря в свет своей надежды,

Свое счастье, мир и дом найдет!

— Держи ее! — раздался крик мальчика.

Лейгур успел подхватить Надю, едва не упавшую головой на асфальт. Матвей только успел заметить, как её тело обмякло, словно все кости в нём исчезли, и медленно начало падать.

Группа окружила Надю, лежавшую головой на коленях исландца; она до сих пор бормотала себе под нос строчку про путника.

— Надя? — Маша склонилась и потрогала ее лоб.

Последние слова песни про счастье сорвались с её губ, и она посмотрела на Машу так, словно видела её впервые. Затем её глаза закрылись, и голова упала набок.

— Что с ней? — перепуганным голосом произнесла Арина и взяла Надю за ладонь обеими руками. — Она.?

— Нет, — резко ответила Маша и коснулась Надиной шеи, — просто потеряла сознание.

— Это все дорога, мы идем без остановок с самого утра, — проговорила Арина. — Матвей, нам пора сделать привал.

Как бы ни хотелось говорить это Матвею, но он был обязан:

— Мы не можем.

— Но Надя…

— Я понимаю, но нам нельзя останавливаться ни в коем случае! Видишь эти рваные облака? — Он указал на небо. — Это означает, что мерзляки могут оказаться здесь уже послезавтра, а может и того раньше.

— И что тогда, мы бросим ее здесь? Ты это предлагаешь?

— Конечно же нет… Черт! — Матвей отошел в сторону и стал думать как поступить. Положить ее на платформу со статором? Возможно, но тогда волочить тележку придется вдвоем, а это убьет не только кучу сил, но и времени. Соорудить носилки? Ох, это прикончит времени еще больше.

— Я понесу ее, — раздался позади голос исландца.

Матвей обернулся, как громом пораженный. Глаза остальные посмотрели на Лейгура с пронзительной тревогой.

— Ты… уверен? — Матвею с трудом верилось, что Лейгур сможет нести её на себе, даже учитывая его, без сомнения, медвежью силу.

Исландец сдвинул лямки рюкзака с плеч Нади и передал его Маше, после чего поднял бесчувственное тело, прижав к груди.

— Справлюсь, — ответил исландец со спокойствием человека, которому предстояло нести небольшой чемодан, а целого человека.

Темная ночь опустилась на их головы, и ко всем прочим неприятностям добавилась непроглядная тьма, разбавляемая слабым свечением Луны. Задул ветер, стало холоднее, но оттого не менее опаснее: где-то вдали выли волки, а лес порождал несметное количество звуков, среди которых — Матвей молился на это — пока еще не слышалось щелчки мерзляков.

Поскрипывало колесико тележки, слышалось утомленное дыхание и тягучая зевота. И, казалось, этому дню не будет конца.