Дети богини Дану

— Думай, — Риган с презрением отвернулся от него, — но помни — богиня не любит ждать.

Глава 42

Проливной дождь, начавшийся, едва закончилось торжество, омрачил последующие три дня пребывания Кайдена в Таре. Остальные гости перебрались в пещеры и продолжили празднование уже там — какой бы ни была погода, помыслить о том, чтобы возвращаться домой в одну из священных ночей, никто из них не мог.

Кайден же законов туатов не знал и потому, помаявшись бездельем первый день, решил не тратить времени впустую. Оставив вместо себя одного из братьев, сам он покинул Тару под покровом темноты и направился к берегу, где остались стоять его корабли.

Не успел он проехать и нескольких лиг пути, как в черноте ночи, укрытые пеленой сплошного дождя, вдалеке показались силуэты колесниц.

Кайден замедлил путь и отдал распоряжение своим воинам занять место по обе стороны от дороги, чтобы в случае опасности ударить с двух сторон.

Кавалькада из шестнадцати коней стремительно приближалась, и теперь Кайден уже мог разглядеть, как разлетаются в разные стороны брызги воды от невидимых в темноте чёрных колёс.

Вынув из–за пояса меч, он крепко сжал его в руках, но сам остался стоять посреди дороги, ожидая, что произойдёт.

Ещё несколько минут понадобилось колесницам, чтобы приблизиться настолько, что Кайден мог различить высоких женщин — в одеждах, сливавшихся цветом с листвой, — стоящих на колесницах.

В его стране женщины не водили колесниц. И в первую секунду, увидев возниц, Кайден подумал было, что это духи ночи явились забрать его к себе.

Предводительница их воздела руку, останавливая едущих следом за ней. Ладони Кайдена вспотели, но он лишь крепче стиснул рукоять меча.

— Ты — Кайден, сын чужой земли? — спросила она, останавливая колесницу в десятке шагов. Кайден видел, как следовавшие за ней женщины вскидывают копья, будто приготавливаясь к броску.

— Я, — сказал он.

— Я — дочь Кейсар. Хочу говорить с тобой.

Кайден облегчённо вздохнул.

— Что ты хочешь от меня? — спросил он, всё же не выпуская меча из рук.

— Мы — дети Кейсар. Мы — те, кто был на этой земле до того, как сиды пришли сюда. И мы хотим вернуть эту землю себе.

— Вот как? — Кайден не смог скрыть улыбку.

— Опусти меч, и мы будем говорить.

Помешкав секунду, Кайден спрятал в ножны клинок, и копья, смотревшие на него, тут же опустились. Дочь Кейсар же соскользнула с колесницы, бросив поводья девушке, стоявшей за её спиной, и подошла к царю.

— Прости, что не могу пригласить тебя на пир. Сейчас не время для пиров.

Кайден кивнул.

— Ты хочешь, чтобы я убил для тебя кого–то? — спросил он. — Может быть, даже каких–то жрецов?

Белозубая улыбка блеснула на лице Кейсар и тут же исчезла.

— Не совсем так, — сказала она. — Жрецы похитили то, что принадлежало мне — так же, как похитили твоё. Мы с тобой братья по несчастью, царь. Вернее — брат и сестра, — рука её на секунду коснулась его плеча. Кайден вгляделся в красивое, без сомнения, лицо. Тело его отозвалось на прикосновение неожиданным теплом. Дочь Кейсар была хрупкой, как молодая ива — как огненная царевна, ради которой он пересёк океан. Но теперь уже Кайден не был уверен, что искал здесь именно её. «Риган был прав, — подумал он. — Дикарка мне помогла. В который раз этот жрец предсказывает то, чего не может знать сам».

Кайден склонил голову вбок.

— И всё же, ты хочешь, чтобы я убил их для тебя, — повторил Кайден, убирая со своего плеча ладонь Кейсар.

— Я хочу, чтобы ты помог мне вернуть святыни, похищенные из моего дома. В обмен на помощь ты получишь нашу поддержку в войне и все трофеи, которые найдёшь. Всё, что мне нужно — котёл из покоев Дану, копьё и меч, похищенные одним её жрецом, и камень, которым владеет второй.

— Это может предложить мне любой.

— Я знаю, — зубы Кейсар снова блеснули в темноте. — Есть ещё кое–что. Вино.

— Вино?

— Вино, которое избавит тебя от необходимости продолжать род. Вино, которое сделает тебя бессмертным.

Кайден сглотнул, завороженный блеском её зелёных глаз.

— Сколько времени у меня есть, чтобы принять решение?

— Нисколько. Решай сейчас.

Девон плохо спал.

С отъездом Деи тревожные сны снова поселились в его келье, и он, отвыкший от подобного, не знал, как от них избавиться.

Поначалу во сне к нему приходила Дея.

Дея касалась его, ласкала. Покрывала поцелуями грудь и, спускаясь губами ниже, ловила ртом его плоть.

Девон просыпался в постели, влажной от пота, с мучительным чувством неудовлетворённости, которого не испытывал никогда до сих пор.

Он засыпал, и Дея снова навещала его — на сей раз она стояла на краю обрыва, обнажённая, а Девон сжимал её тугие ягодицы в ладонях и всем телом чувствовал её жар.

Просыпаясь, Девон проклинал себя. Торопливо тянулся к промежности, чтобы избавиться от напряжения, но это не помогало — даже если тело его опустошалось, мысли всё равно были полны Деей так, что Девон не мог думать ни о чём другом.

Он выходил на карниз и долго смотрел в темноту, но отвлечься от мыслей о Дее всё равно не мог.