Дети большого дома

— Я монтер, а не философ, — спокойно ответил Микола. — Читал, к сожалению, очень мало и рассуждаю, так сказать, как простой смертный: этот росточек, брат, куда сильнее за душу хватает!

…Рассветало. Собираясь мыться, бойцы нанесли в котелках снегу, поставили на печку таять. Вышел из землянки и Аргам.

Луна смотрела на запад холодным взглядом. Перед глазами начинали вырисовываться леса и овражки. Аргам любил наблюдать рассвет еще с детства, когда ему приходилось гостить у бабушки в предместье Еревана и вместе со всеми спать на плоской кровле дома. Ранним утром его будило звонкое пение петухов. Воздух напоен запахом садов, журчат ручейки, опоясывающие виноградники. Перед взором Аргама открывается вся Араратская долина. Больше не слышится ночного крика сов. Вот чирикнул воробушек, ему начинает вторить другой. Вскоре пение птиц уже оглашает сады. Сперва краснеет белая шапка Большого Арарата, потом солнечные лучи освещают похожую на рог острую вершину Малого Арарата, и свет незаметно начинает струиться в долины обильным потоком. В садах под легким утренним ветерком покачивают головками алые маки, капельки росы сверкают на зелени, как тысячи жемчужинок. Где-то кричит удод: «Хоп… хоп-хоп… хоп-хоп». Все было таким ясным и прозрачно-чистым, все казалось таким легким и возможным, что Аргаму чудилось, будто у него вырастают крылья и он вот-вот взлетит над этим прекрасным миром.

Аргам вспоминал все это с такой же отчетливостью, с которой видел сейчас зимний рассвет. Мороз иглами покалывал щеки, в воздухе носились мелкие кристаллики снега. Аргам смотрел на раскинувшиеся поля, на белые гривы лесов, тянувшихся по ту сторону Северного Донца, на балки, где окопался враг, и пытался представить себе, какими должны быть здесь весна и лето. Стало совсем светло. Показалось солнце, и серое небо вдруг все засветилось голубовато-бирюзовым цветом.

Зазвякали котелки — бойцы шли завтракать.

Раздался грохот орудий, и в ста шагах от землянки разорвался снаряд. Словно чья-то злая рука обсыпала пеплом белый снег вокруг зазиявшей воронки…

Начинался боевой день. Бессонная ночь в землянке отошла в прошлое.

Утром Аргама и Ираклия вызвали в штаб полка.

— Ну, как сегодня завтракали? — спросил Дементьев.

Бойцы ответили, что позавтракали хорошо.

— Вчера было что-то пересолено. А сегодня как? — продолжал расспрашивать майор.

— Сегодня все в порядке, — ответил Ираклий.

— Вас, Вардуни, вызывают в штаб дивизии, — сообщил майор.

— Зачем? — удивился Аргам.

— Повидимому, хотят назначить переводчиком какого-нибудь полка. Вы рады были бы такому назначению?

— Буду служить там, куда пошлет командование.

— Проситесь в наш полк…

Ираклий должен был идти в политотдел на совещание. Они вдвоем отправились в штаб дивизии.

Всю дорогу Аргам волновался. Говоря по совести, его не особенно радовала перспектива стать переводчиком полка: по его мнению, эта должность давала мало возможностей совершать подвиги, между тем как в последнее время он снова стал мечтать о геройских делах. Вот если он останется при своей части, тогда будет неплохо. Но если пошлют в другое место… Этой мысли Аргам боялся. Ему казалось, что нигде он не сроднится так с товарищами, не найдет такого командира, как майор Дементьев, такого комиссара, как Микаберидзе, — нигде ведь нет такого полка, как их полк! Ираклий обнадеживал Аргама, говоря, что ему, наверно, удастся вернуться в свою часть, а если он и будет в другом полку той же дивизии — тоже не страшно. Нехорошо получится, если переведут в другую дивизию…

— Ни за что не пойду, что бы со мной ни делали! — распалился Аргам.

Ираклий, добродушно улыбаясь, напомнил Аргаму его же слова, сказанные командиру полка: «Буду служить там, куда пошлет командование».

У штаба дивизии они разошлись: Ираклий направился в политотдел, Аргам — к начальнику разведки штаба.

Он постучал в дверь той хаты, где должен был представиться майору Романову, и тут только вспомнил, что собирался сперва зайти к Тиграну, посоветоваться с ним. Но было уже поздно. Изнутри отозвались, и он, волнуясь, переступил порог.

— Явился по вашему приказанию, товарищ майор!

— Майор в следующей комнате. Разве не видите — я старший лейтенант! — ответил Аргаму офицер, которого он принял за начальника разведки.

Старший лейтенант снова склонился над разрисованной карандашами многоцветной картой. Аргам и в самом деле не заметил вначале знаков различия.

В следующей комнате сидел майор. Тут уж Аргам в первую очередь обратил внимание на петлицы. Он представился. Начальник разведки, показавшийся Аргаму высоким, богатырски сложенным человеком, пристально посмотрел на него и встал; оказалось, что это небольшого роста, плотный мужчина, с головой, которая была бы подстать великану.

— Жилко! — позвал майор в приоткрытую дверь.

Вошел тот самый старший лейтенант, которого Аргам приветствовал в первой комнате.

— Видишь, — обратился майор к лейтенанту, — пока мы тут разбирались в своих людях, из армии уже прислали человека. А еще разведчиками называемся!

И, повернувшись к Аргаму, спросил:

— Немецкий язык знаете?

— Да, знаю, — ответил Аргам.