Дети Божии

– Даже сейчас я все думаю: может быть, все это лишь жестокая шутка? И этот младенец, за которого я так волнуюсь? Он может вырасти таким злобным сукиным сыном, что все вокруг пожалеют о том, что он не умер в утробе матери, а я войду в историю Ракхата как Сандос Идиот, спасший жизнь этого монстра!

Опустив по бокам бессильные руки, он усмехнулся абсурдной идее.

– А может, из него получится такой же несчастный шут, старающийся изо всех сил исправлять последствия своих поступков, а не ухудшать их.

Тут, без предупреждения, поза его изменилась. Каким-то образом он сделался выше, масштабнее, и София Мендес услышала прежде любимый техасский говорок Д. У. Ярброу, давно уже почившего священника, столь многому научившего их обоих.

– Миз Мендес, – протянул Эмилио, побежденный, но не лишившийся чувства юмора. – Вся эта проклятая хрень выжала из меня последние силы.

Выговорившийся и обессилевший, Эмилио опустился на помост возле нее, и они принялись вместе следить за тем, как дождь превращает недавно твердую землю в жидкую кашу. Вскоре она обнаружила, что Сандос уснул, опершись спиной о ножки ее кресла, сложив на коленях изуродованные руки. Ни о чем не думая, она прислушалась к его негромкому храпу и, наверное, заснула бы и сама, если бы ей не помешало внезапное появление промокшего насквозь, чрезвычайно рослого молодого человека с матерчатой шляпой в руке, заглянувшего под навес.

– Синьора? Надеюсь, что все уже улажено и в порядке? – спросил он, не скрывая тревоги.

– A вы кто такой? – спросила она очень негромким голосом, многозначительно посмотрев на Эмилио.

– Меня зовут Никколо д’Анжели. Д’Анжели – это значит «от ангелов», – прошептал молодой великан. – То есть я у них был, прежде чем попасть домой. Туда отнесли меня ангелы.

Она улыбнулась, и он принял это за добрый знак.

– Так, значит, все будет хорошо? – снова спросил он, вступая под навес. – И жана смогут жить у себя, если не станут никому мешать, так?

Она не ответила, и он проговорил:

– И это будет по-честному, я скажу. С доном Эмилио все в порядке? А почему он вот так вот сидит?

– Уснул. Должно быть, потому что очень устал.

– Ему снятся кошмары. Он боится спать.

– Вы его друг?

– Я его телохранитель. Друзья его, кажется, давно мертвы. – Нико задумался с безрадостным выражением на лице. А потом его осенило, и он просветлел: – Вы его друг, и вы не мертвы.

– Пока еще нет, – согласилась София.

Нико шагнул к краю навеса и какое-то время внимательно следил за игрой молний.

– Мне нравятся здешние грозы, – заметил он. – Они напоминают мне последний акт Риголетто.

София подумала, должно быть, мальчик задержался в развитии. Однако своим появлением он предоставил ей паузу для размышлений.

– Мы нашли вашего сына, синьора, – проговорил Нико, снова поворачиваясь к ней. – Он хочет, чтобы вы посетили его, но для этого ему, по-моему, надо сначала одеться. Я что-то сказал не так?

Она утерла единственный глаз.

– Нет.

Улыбнулась и призналась:

– Исаак никогда не любил одежду.

– Он любит песни, – сообщил Нико.

– Да. Да, в самом деле. Исаак всегда любил музыку. – Она выпрямилась настолько, насколько ей позволяло согбенное тело. – Синьор д’Анжели, как вам показался мой сын?

– Тощий, но там, наверху, они все такие, – оживился Нико. – Там была одна леди, так вот она умерла в родах перед тем, как мы вышли навстречу вам. Жосеба считает, что она слишком исхудала и поэтому умерла – ей не хватило сил, чтобы родить. Мы привезли им пищу, однако люди были слишком голодны, ели слишком быстро и не могли удержать в себе еду.

Он заметил расстройство синьоры, но не знал, как понимать его. Повертев шляпу за поля и переложив весь свой внушительный вес с одной ноги на другую, он прищурился и после небольшой паузы спросил:

– Так что нам теперь делать?

София ответила не сразу.

– Не знаю, – честно сказала она. – Мне нужно время, чтобы подумать.

По прошествии нескольких часов, в первые мгновения пробуждения в удивительно удобной постели, Эмилио Сандос решил, что снова оказался в Неаполе.

– Я в порядке, Эд, – собирался сказать он. – Можешь ложиться.

Тут он полностью проснулся и понял, что не брат Эдвард Бер, а София Мендес провела эту ночь рядом с этой постелью, пока он спал.

– Я переговорила с твоими коллегами, находящимися в долине Н’Жарр, – без каких-либо эмоций проговорила она, – и с женщиной по имени Суукмель…

Помолчав, она бесстрастно продолжила:

– Я не правлю руна, Эмилио, что бы ни говорили твои друзья-джанада. Однако обладаю кое-каким влиянием. Я сделаю все возможное, чтобы обеспечить свободный проход делегации ВаН’Жарри на переговоры с Парламентом Старейшин. На это уйдет много времени, непросто будет добиться даже того, чтобы вас просто приняли. Старейшины не забыли прежние времена. Есть тут такая женщина по имени Джалао ВаКашан, которую трудно будет убедить. Но я скажу им, что ты и священники – добрые люди и сердца ваши не хотят зла. Ничего большего я обещать не могу.

Сев, он простонал от боли в суставах и сказал:

– Спасибо тебе.

Дождь унесло прочь, и сквозь занавески проливался солнечный свет.

– A ты, София? Что ты будешь делать?