Дети декабря

Когда автобус подъехал к границе, Смятин спал. Первый раз за долгое время ему ничего не снилось. Смятин не проснулся, когда автобус остановился. Когда злой пограничник не пустил его за шлагбаум, приказал ждать. Смятин не видел, как водитель ушёл договариваться, но вернулся ни с чем. Смятин не слышал, как возмущались разъярённые люди. Их попросили выйти, а автобус разворачивали назад.

– Бери вещи, выходим, – Смятина растолкала соседка.

– Нет, нет, спасибо. – Он спал, не хотел никуда идти.

– Хозяин – барин, но автобус дальше не идёт.

Смятин очнулся:

– Как не идёт?

– А вот так…

Смятин взял рюкзак, заспанный выбрался на мороз. Ломило поясницу. Пограничники выстроили людей перед автобусом. Малютка на руках заплаканной женщины кричала. Суровый пограничник с похмельным лицом приказал выставить вещи перед собой. Обошёл, проверил каждого. За ним семенила овчарка. Пограничник махнул рукой в сторону административного здания:

– Туда.

Высаженные поплелись, волоча за собой вещи. Автобус остался. Два водителя понуро курили у открытых дверей.

Смятин оказался в пропускном пункте. На стенах, как в галерее бюрократического искусства, висели бесконечные разъяснительные и агитационные плакаты. На обшарпанных серых скамьях полулежали-полусидели люди. Смятин хотел держаться черноволосой дамы, но упустил её из виду. Ждал, сгорбившись в сторонке. После, измученный неопределённостью, ещё окончательно не проснувшийся, подбрёл к пожилой женщине в пуховой шапке.

– Что говорят?

– Своим ходом, милый, добираться надо.

– Это как?

– Так – рюкзак на плечо и пешком до российской границы.

Смятин изменился в лице. Обхватил себя, чтобы унять озноб. Женщина вздрогнула, увидев эту страшную перемену.

– Да не бойтесь вы! Молодой, дойдёте. Пара километров всего. Это, милый, мне как?

– Простите. – Смятин ощутил, что невыносимо хочет в туалет. Сказал почти с мольбой: – А автобус точно не пустят?

Женщина кивнула. Смятин ещё раз извинился, вышел на улицу. Уставился на горящий фонарь, бившийся с ночью. Закурил. Его тут же одёрнули:

– Курити заборонено![46]

Смятин затушил сигарету. Поискал глазами запретительный знак. Не нашёл. Здесь он, потерявшийся, заблукавший, вообще ничего не находил. Только ночь, и редкие пятна света в ней. Он перестал узнавать людей рядом: все стали холодными, чужими, с телами, будто наброшенными на пустоту. Автобус уехал. Смятин вспомнил светловолосого водителя с тёплым, почти родственным чувством.

– Извините! – он окликнул ближайшего пограничника, похожего на сугроб. Тот сделал вид, что не слышит. – Вибачте!

Пограничник лениво откликнулся.

– Де туалет?[47]

Пограничник неопределённо махнул рукой. Сдерживаться больше не было сил. Паника, щекоча, напрягала кишечник, расслабляла сфинктер. Смятин, сжимая ягодицы, раненой уткой засеменил к бетонной коробке. Оправился.

Стало легче. Смятин наконец мог подумать, что делать дальше. Мглистое небо походило на орду злобных чертей. Из-за них бледным клочком едва-едва высовывалась луна. Смятина трясло. Он уговаривал, заставлял себя двигаться дальше. «Всего пара километров. Просто идти вместе с другими – и всё. Ничего сложного. Ничего…» Ему удалось сделать несколько шагов, разогнать кровь.

Смятин вернулся, поискал указатели. Заметил пропускные пункты, у которых толпились люди, двинулся туда. Стал в очередь за высоким мужчиной, одетым, несмотря на мороз, в чёрный плащ и остроносые туфли. Голос у него был грудной, сиплый. Он помахивал синим паспортом, держа его в огромной лопатообразной руке. Смятин переминался с ноги на ногу. Наконец подошла очередь. Смятин просунул в окошко паспорт. Вместо лица пограничника чернело дымчатое пятно. Из него шёл голос.

– Куди їдете?[48]

– Домой. – Смятин помнил, что надо отвечать общими, но не слишком расплывчатыми фразами.

– Де були в Україні?[49]

– В Киеве.

– Мета приїзду?[50]

– Учёба.

Пограничник-пятно защёлкал по клавиатуре, уставился на монитор, отдал паспорт. Смятин взял его, точно не веря. Посверлил взглядом жёлтый трезубец. Наконец, собравшись, убрал паспорт во внутренний карман пальто.

– Спасибо.

Теперь надо было пробираться к другой границе. Сквозь вязкую тьму. Смятин оглянулся на пропускной пункт. Сделал судорожное усилие, но всё же совладал с собой. Зашагал. Увидев двух человек, вышедших за шлагбаум, решил держаться их. Хотел окликнуть, спросить, сколько на самом деле идти до российской границы, но онемел. Смятин поправил лямки рюкзака и поспешил за людьми. Пограничник в полной боевой выкладке, с автоматом на груди, ухмыльнувшись, пропустил его за шлагбаум.

Остались за спиной последние фонари. Но чуть дальше Смятин заметил огни. Не сразу понял, что так светились фары грузовиков, припаркованных вдоль дороги. Она ползла меж снежного поля. Там, как кресты, торчали голые, болезненные деревья. Фары вспыхивали и потухали. Смятин старался не терять из виду людей, спешил за ними, но один уже исчез. Второй пока ещё маячил впереди. Смятин овладел голосом, крикнул ему. Но человек то ли не слышал, то ли не хотел реагировать.