Дети Гамельна. Ярчуки

— И как же ты его чуешь? — с подозреньем спросил Хома.

— Так отчего не чуять? Я ж с хозяйкой знаком.

— То верно, куда уж ближе ты знаком, — согласился казак. — А чего припёрся, хвостатый?

— Упредить. Щас ещё понаедут, да как зададут с новым жаром.

— Знаем. Вот только с чего такая забота?

— Так свои вроде, — сумрачно пробубнил кобельер, напяливая мятую шляпу. — Что ж я сторониться буду? Соскочил от ксёндзов, да напрямки по склону. Тикайте, пока возможность. То вовсе не наша битва.

— Вот даром что дурной, а голова! — Хома пихнул локтем панночку. — Может, хоть его послушаешь? Как зададим хода до коней, а уж потом как-нибудь…

Хеленка замотала головой.

— Вот, уперлась и не желает, — вздохнул казак.

— Ну, что ж вы под пули-то пойдёте? — опечалился Анчес. — Оно ж зацепит. Ты так и вообще тонкошкурый. А там пулями не простыми бьют, ихний капитан сквозь иконы стрелял.

— Мне что свинцовая, что серебряная, что «злая», один хрен убьёт. А чему быть, того не миновать. Служба такая. И мы вообще честные, а не как некоторые чёртовы двуличности.

— Я вообще не чёрт! — неизменно уперся кобельер. — Я ж задумку вашу понимаю, чего скрывать. Я б помог. Но у меня хвост поломанный. и вообще… Ну, не мое занятье такие битвы.

— Это уж мы поняли. Удирай, пока не хватились.

— Слушайте, давайте я вас на погосте обожду, — волнуясь, зашептал Анчес. — С того фланга пока тихо, засяду меж могилок. Как закончиться, так туда и бегите. Помрёт ведьма или наоборот, всё одно помогу вам уйти. Следы запутаем…

— Да иди уж, путаник.

— Пойду. А вы берегитесь. У ксёндзов святая вода. Целая бочка.

— И что нам та вода? — удивился Хома. — Мы ж не из адова пекла, а местные. На нас не подействует.

— Так-то оно так. Но от нее очи щиплет и шкура чухается, — Анчес прислушался к топоту приближающихся копыт и шмыгнул в бурьян.

— Хоть и дурень, но ушлый, — вздохнул Хома, взводя курок пистоля. — Нам бы его в пример…

Панночка согласилась, поплевала на ладони…

***

Отряд выскочил на площадь перед костёлом — Диего увидел несколько тел, лежащих среди травы. Непонятно откуда выметнулась волчья тень, взлетела на седло левофлангового поляка. Тот закричал, не успев развернуть мушкетон. Сотоварищи немедля разрядили пистолеты в мохнатое чудовище, успевшее перегрызть руку всаднику, кто-то рубанул тварюку саблей. Оборотень с рычанием спрыгнул с добычи. Раны от свинца все ж действовали — зверь пошатывался и Диего успел хладнокровно прицелиться и всадить пулю в черный крестец. Серебряная, да еще «злая» пуля оказалась куда как разительнее — оборотень рухнул, издал короткий вой и замер. Всадники укрощали испуганных, встающих на дыбы коней, в упор стреляли в уже мёртвого противника. Старший ясновельможный, вдохновлённый легкостью первой победы, указал саблей:

— Там адовы твари!

Внутри костёла продолжали раздаваться крики, звон стали и редкие выстрелы. Но этот шум битвы сильно приглушали странные тягучие звуки. Неужели, трубы органа?..

— Вперед! — воззвал поляк, взмахивая саблей.

— Зарядись! Пистолеты готовьте! — надрывался Диего, но охваченное боевым пылом воинство, словно оглохло.

Всадники спешивались и бежали к распахнутым дверям храма. Монахи сняли с телеги бочку, раскрутили кишку насоса…

Что-то было не так. Лейтенант Угальде это понимал нутром, но глаза отказывались видеть неверности.

… Ясновельможный пан первым вскочил на ступеньки костёла, оступился и упал. Перепрыгнувший через него боец, словно с маху врезался в нечто невидимое, его отбросило назад, мушкет в руках несчастного выпалил от сотрясения…

… Не имелось там дверей храма. Оттого и окна казались столь нелепыми. Не бывает их так близко от дверей…

— Морок! — закричал Диего, вставая на стременах и озираясь. — Обернитесь, да вразумит вас Богородица!

Поляки столпились нелепой кучкой, замерли у своего насоса монахи…

Выступала из тьмы редкая цепь темных фигур. Волчьи, человечьи… С краю стоял вояка с пистолетами в обеих руках, рядом с ним девчушка, стеснительно прячущая руки за спиной. Дивно хорошенькая особа …

Диего вскинул пистолет, но ободранный вояка успел выстрелить первым — ствол пистолета, вроде бы метивший в грудь испанца, в последний миг качнулся ниже — пуля пронзила бедро лейтенанта, задев и лошадь…

***

… Хома напомнил себе, что спешка ни к чему, дело может и затянуться. Враг бессмысленно топтался, норовя прободать каменную стену. В седле остался лишь один из ворогов. Ишь, панствует. С него и начнём…

… «Рагузец» осечки не дал, всадник запрокинулся в седле, ответно бабахнул куда-то в луну. Лошадь, брыкаясь, поволокла прочь паныча, застрявшего одной ногой в стремени…

Хеленка одобрительно хрюкнула.

— Та не так дурно, — согласился гайдук, выискивая кого ещё поприличнее на прицел взять.

Ляхи рванулись прочь от стены костела. С левой стороны их грыз кто-то из оборотней, потому и устремились ясновельможные прямиком на Хому с панночкой. Вот же жизнь, и отчего ж им иной дороги не выбрать? С виду ведь не так и глупы, может и вообще из самой Варшавы…

Не-не, не пить больше горилки несчастному Хоме Сирку! Вот же напасть…