Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

В школе передо мной открылись самые разные стороны гуманитарного, точнее, просто человеческого знания, и эта открытость позволяла спокойно пробовать себя в совершенно разных областях: от лингвистики (краткое увлечение) до занятий востоковедением (влияние зороастризма на политическую историю иранских империй; более серьезное увлечение), от великолепного прикосновения к театральному искусству до попыток поступления в театральные вузы (неудачных), но через это увлечение – к дипломной работе о театральном, игровом подтексте якобы сверхдокументальных картин Дзиги Вертова (Д.К., сотрудница Института кино, выпуск 1999 г.).

Если очень по-простому, про влияние на поступление и дальнейшую профессиональную жизнь, то в школе я узнала про олимпиаду по лингвистике и математике, участвовала в ней, потом в летней лингвистической школе – и поняла, что хочу заниматься этой наукой в окружении этих людей (О.Ш., выпускница и аспирантка Института лингвистики РГГУ, выпуск гумкласса 1999 г.).

У меня, казалось бы, и в средней школе не было так называемых «проблем с учебой», но именно в гуманитарном классе, на уроках литературы, истории и на других уроках, я осознал, что учиться по-настоящему интересно. Думаю, поэтому дальше мне (и всем моим одноклассникам) было легче, чем многим другим студентам: как бы ни было трудно в университете или институте, когда ты знаешь, что учиться может быть интересно, это сразу все меняет: хочется везде искать что‑то интересное, и оно всегда находится.

Что касается собственно учебных знаний, то, наверное, сейчас я, выбрав в качестве специальности лингвистику, в меньшей мере, чем мог бы, использую то, что узнал в гуманитарном классе, – все-таки гуманитарные науки совсем не так близки, как может показаться из школы. Но если я пишу статью и уже собираюсь переходить к заключению, я всегда вспоминаю слова Н.А.: «Заключение не должно быть прейскурантом» (то есть просто второй раз кратко излагать то, что написано в статье). И, наверное, есть много других вещей, которые я даже не осознаю, но каждый раз ими пользуюсь.

Конечно, нужно сказать и об уроках языков: если бы не уроки латыни и английского, я вряд ли бы заинтересовался лингвистикой. Честно говоря, в школе я не пытался читать научные книжки и к моменту поступления представлял себе лингвистику очень интуитивно. Но, наверное, это интуитивное представление о чем‑то, что станет важно и интересно, как раз и сформировалось в гуманитарном классе и пока, похоже, меня не обманывает (А.Л., аспирант Института лингвистики РГГУ, выпуск 1999 г.).