Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

А вот как можно сравнивать стихи.

В 8-м классе мы обращаемся к ним как бы впервые: у нас наборный математический класс, каждый восьмиклассник пришел со своим читательским и ученическим опытом. Многие имеют представление о стихотворных размерах, знают, что такое эпитет и сравнение, а то и метафора, мужские и женские рифмы. И очень себя уважают как носителей этого знания. А мы, учителя, знаем и другое: термины – вещь необходимая, но это всего лишь слова, язык для разговора о главном. Что главное, о чем нужно сказать в первую очередь? Что стихи – это особое чтение, где может не быть занимательной истории и сформулированной мысли или отчетливо выраженного чувства, а всегда есть тайна или хотя бы загадка, и очень интересно эту загадку обнаружить, а потом разгадать; в стихах все не так, как в прозе, каждое слово весит больше, важно, как стихи звучат… И многое еще важно. Но, как бы вдохновенно мы ни говорили, это тоже будут лишь слова – дети все это могут понять, услышать, почувствовать только на конкретных примерах. И мы читаем одно из самых ранних стихотворений С.А. Есенина:

Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Клененочек маленький матке
Зеленое вымя сосет[81]

.

Вот и все стихотворение – такое маленькое. Его легко выучить наизусть, что мы немедленно и доказываем друг другу. А потом, прочитав его вслух негромким хором, пытаемся понять, о чем оно. Есть ли тут загадка, над которой бы стоило «голову ломать и чудеса подозревать». Дети не задумываясь говорят, что здесь все слова понятные и простые, кроме «клененочка», явно придуманного поэтом окказионализма, и не то диалектной, не то просторечной «матки» – слов, в общем, тоже вполне понятных. И все же странного много. Первая строка не обещает подвоха и может смутить только своей непоэтичностью: речь явно идет об огороде (можно ожидать какого-нибудь детского продолжения – «Таня забыла лопатку»). Но уже во второй строчке огород оказывается непрост: появляется загадочная «красная вода» и вместо огородника – «восход». Как это можно понять? Как скрытое сравнение – метафору: красноватые рассветные лучи попадают на грядки, как будто с неба льется вода. А может быть, перед нами не метафора, а просто волшебное действие, которое может происходить только в особом месте – там. В любом случае эта строчка звучит очень значительно, потому что она длиннее (не трехстопный, а четырехстопный дактиль) и произносится с восходящей интонацией (интересно, что самое высокое, восходящее слово здесь – «восход»), обещая впереди главное предложение и, значит, главное сообщение.

Во второй половине стихотворения ритм становится спокойным, устойчивым: после разностопного дактиля – две строчки трехстопного амфибрахия. А сообщается всего лишь о том, что маленький клен рядом с большим – как детеныш с матерью. То есть перед нами опять скрытое сравнение – метафора. Или, как и в первой части, не метафора, а волшебное действие – деревья в какой‑то заповедной земле превратились в животных, и малыш в самом деле «вымя сосет». И всё. Если это сказать в прозе, содержание получается уж очень незначительное. Но мы читаем стихотворение. Тогда о чем же оно? Сразу отметем в общем правильные, но бессмысленные, ничего не дающие ответы: о родной природе, о кленах и огороде и т. п. Договоримся (попросим детей пока поверить нам на слово): в каждом стихотворении – мир, каким его видит поэт, и его, поэта, отношение к этому миру. Но, могут возразить ученики, здесь нет слова я и вообще нет человека. Правильно, скажем мы, но это ничего не отменяет. Будем разбираться в том, какой это мир, что в него входит (то есть что в него включил поэт) и как он изображен. В нем есть понятный труд и забота, есть земля (возделанная), небо и солнце; а в самом центре мира, между низом – грядками – и верхом – восходом – помещаются деревья – мать и дитя.

Пока остановимся. О чем мы успели подумать? О композиции – все-таки две части в этом маленьком стихотворении явно ощущаются. Об изменяющемся ритме и стихотворных размерах. О значении слов – прямом и переносном (это лексика). Добавим еще несколько наблюдений из морфологии. Заметим, что за вычетом местоименных наречий «там – где» все слова равномерно распределены по двум частям: в каждой по три существительных, по два прилагательных и по одному глаголу – может быть, отсюда дополнительное ощущение равновесия, спокойствия. Глаголы стоят в настоящем времени, которое лингвисты называют «неактуальное постоянное» – действие происходит не в момент речи, а всегда, обычно: светит солнце, зеленеют клены (или трудится восход, а мать кормит детеныша). Но при любой трактовке слова только одной части речи употреблены в прямом значении – прилагательные. То есть что происходит там, точно неизвестно, но грядки, безусловно, капустные, одно дерево меньше другого, а цвета – красный и зеленый.