Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

И снова уроки

Я пришла в 5-й класс нашей школы попробовать, как можно говорить с детьми о стихах. Распечатали мы стихотворение А. Усачева «Верблюды».

Когда‑то верблюды крылатыми были.
Носили верблюды громадные крылья.
Летали верблюды в заморские дали,
И небо им даже орлы уступали…

Дальше рассказана история покорения верблюдов людьми с грустным финалом:

Сильны были люди. Верблюды – горды.
И крылья верблюды сложили в горбы.

О том, что когда‑то крылатыми были,

Забыли верблюды… И люди забыли[91].

У меня были заготовлены, как мне казалось, неплохие вопросы. И был план.

Все пошло быстро и весело (при этом громко и очень охотно высказывались исключительно мальчики).

– Можно ли сказать, что это сказка?

– Можно бы было, если бы не в стихах…

– Ты чего? А сказки Пушкина? Можно, можно!

– Да, действительно…

– А чем стихи отличаются от прозы?

– В стихах ритм!

– И рифма!

– И они пишутся столбиком, сразу видно!

– Отлично. А знаете ли вы сказки, в которых бы рассказывалось о том, как животные стали такими, какие они сейчас?

– Знаем, знаем! Вот Киплинг. И про носорога, и про кита, и про слона…

Я обмираю от удовольствия. Дети необыкновенные. Пора переходить к самому для меня важному.

– Различаются ли сказки Киплинга и это стихотворение по чувству, которое вы испытывали при чтении?

– Да нет…

Захожу с другого конца:

– Вот когда вы читали Киплинга, о чем вы думали, что чувствовали?

– Мне вот очень жалко было крокодила.

– ??

– А я всегда злодеев жалею. Они мне нравятся. (Правда, это девочка сказала.)

– А мне жалко кита!! Ему больно было, когда матрос ему в глотку поставил решетку!

– Это написано у Киплинга, что ему больно было?

– Да нет, но ясно же.

– А человека тебе не жалко было? Его же кит проглотил.

– Не-а, не жалко…

– Ну ладно, тут у нас с вами разногласия, но мы в них углубляться не будем. Давайте про стихотворение поговорим. А оно у вас какие мысли и чувства вызвало?

– Смешно было читать. Верблюд – и летает! (И руки растопырил – показать, как летает.)

– И еще смешно, что шесть конечностей. Если крылья – должно быть две ноги. А так не может быть.

– А мне было очень интересно: у них горбы были, как мешки пустые? И они туда спрятали крылья? Или из крыльев получились горбы, а раньше ничего такого не было?

Ох, урок уплывает из рук, и никак не вырулить на нужные мне разговоры.

– А как, по-вашему, поэт относится к верблюдам? Нравятся они ему?

– Да, они же сильные.

– Почему им даже орлы уступали небо?

– А они орлов победили. В битве. И стали самые главные.

– Где про это написано, откуда ты взял?

– А как же иначе. Раз уступают, значит, их побили.

– А вот почему же тогда сказано про перелетную птаху, что она летит на юг, не ведая страха?

– А это, значит, она еще сильнее верблюдов. Она совсем не ведает страха и верблюдов победит.

– Но подождите, там же не про силу… Вот написано: «Верблюды горды». Что это такое? Гордый – это какой?

– Гордый – это такой: «Если не мне, то пускай и никому не достанется».

И вот тут я, подавив желание как-нибудь улизнуть, взяла себя в руки и сказала твердо: «Ты, ты и ты – вы молчите десять минут. А я спрашиваю, кого захочу».

«И все тогда пошло на стать»[92]. Стало тихо. И один мальчик тихо сказал: «Вообще‑то, это стихотворение про свободу». И мы выяснили, что верблюды не воевали, а люди решили их покорить. И непонятно, удалось ли это им, но история очень грустная. И еще неизвестно, что грустнее – что люди забыли или что верблюды забыли. И мы заметили, что перекликаются по звучанию слова «аркан», «бархан» и «караван», а также «верблюды» и «люди», и попытались понять, есть ли тут и смысловые переклички. А одна девочка даже вспомнила стихотворение Лермонтова «Три пальмы» и пообещала к следующему уроку рассказать, как сказалось на «Верблюдах» влияние этого известного стихотворения.

А потом мы еще прочитали стихотворение Марины Бородицкой «Я сую лошадке трензель…» и поговорили о том, почему оно веселее. Уж не помню, произнес ли кто-нибудь слова «амфибрахий» и «хорей», но и без того было что обсудить. И я оставила класс непобежденной.

А когда очень хорошая учительница Инна Феликсовна потом договаривала про эти стихи, они вместе с детьми пришли к выводу, что хотя и у Бородицкой человек хочет подчинить себе животное, но героиня признает правоту лошадки («Я топчусь, лошадка рада, // Не берет – и все дела. // Молодец! Так мне и надо: // Я б давно уже взяла…»). И, может быть, дело еще и в том, что когда речь идет о целых классах – люди вообще, верблюды вообще, – все гораздо безнадежнее, чем когда перед нами один упорный, но умный и ироничный человек и одна лукавая лошадка.

Другие истории – про новый (свеженабранный) 9-й математический класс с безусловным преобладанием мальчиков в его списочном составе.