Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

* * *

Прежде всего мы ощущаем простонародность героя отрывка 1. Заметны слова из жаргона заключенных, например «косануть», просторечные «фугануть», «вкалывай», «заместо», «что» в значении неопределенного местоимения («прежде чем что там делать»), частица «прямо» («Ну прямо все тело разнимает»), разговорный фразеологизм «с пустыми руками». В языке повествователя нет каких бы то ни было следов книжной культуры, в частности совсем не используются причастия и деепричастия (в слове «озабочен» уже нет значения действия). Очень скупо представлены прилагательные – в составе фразеологизма («с пустыми руками»), в составном наименовании («колючая проволока»), в роли определений, характеризующих возможные условия работы («поле голое, в увалах снежных») и свойство другой бригады – «нерасторопная».

Особенно явственна ориентация на устную речь в синтаксисе. В приведенном фрагменте только одно сложное предложение союзное, остальные – бессоюзные («И костра не разведешь – чем топить?»). Часто используется инверсия: определения после определяемых слов («Соцбытгородок тот – поле голое, в увалах снежных»[182]), инфинитив перед глаголом в личной форме в сказуемом («погреться негде будет»). Есть присоединительные конструкции («А потом строить». «А то и килограмм»).

Еще одна важная особенность этого отрывка – в нем отсутствуют слова, которые бы выражали эмоциональное состояние героя: «судьба решается» – и нет ни одного слова о тревоге, возмущении, страхе, усталости и т. п. Этой лексической особенности соответствует синтаксическая: повествователь явно избегает двусоставных предложений со сказуемым-глаголом. Их всего два: первое («ХХ вспомнил») и открывающее третий абзац («Бригадир озабочен, уладить идет»). Интересно, что в предложении о намерениях начальства тоже не называется субъект действия: «…хотят их 104‑ю бригаду фугануть со строительства мастерских на новый объект “Соцбытгородок”» – предложение неопределенно-личное.

В отрывке 4 узнаем те же характерные особенности: «Да и где тут угреешься – на окне наледи наметано, и на стенах вдоль стыка с потолком по всему бараку – здоровый барак! – паутинка белая. Иней».

Разумеется, язык повести А. Солженицына гораздо разнообразнее, и, например, когда описываются активные действия, предложения строятся иначе, чем в приведенных фрагментах, взятых из ее начала. Однако названные особенности, пусть и не в такой концентрации, окрашивают все повествование. И формируют наше представление о способе мышления главного героя и о картине мира, существующей в его сознании.

Совсем иначе строится рассказ в отрывке 2. Здесь речь безусловно литературная, с множеством различных тропов. Причем литературность эта неоднородная: наряду с традиционными книжными выражениями, свойственными приподнятой публицистической речи (тяжкие походы, мирные и кровавые годы, дни… летят как стрела, вернулся… в родное гнездо), есть необычные, подчеркнуто индивидуальные: эпитеты, преимущественно метонимические, с переносом по смежности (белый, мохнатый декабрь – белый снег в декабре, мохнатые от снега деревья; дьякон, весь ковано-золотой – ковано-золотое облачение на дьяконе), метафоры (елочный дед, сверкающий снегом и счастьем, деревья наглухо залепили окна и т. п.). С этой книжностью как‑то очень органично сочетается разговорная домашность или даже детскость отдельных слов (мама, повенчалась, вишенные деревья, золотенький, сапоги, скрипящие на ранту). Получается, что характер повествования, которое и здесь ведется от 3-го лица, дает некоторое представление о внутреннем мире героев – в данном случае не одного, а целой группы – молодых Турбиных (понятно, что это отрывок из «Белой гвардии»). Для них естественно считать, что с ними происходит то важное, серьезное, даже трагическое, что обыкновенно случается в человеческой жизни, что бывало и с другими людьми – об этом говорят традиционные книжные сочетания, – но при этом герои воспринимают жизнь по‑особому, очень ярко и остро, в подробностях, и зрительные образы, связанные с грустными или радостными событиями или воспоминаниями, требуют особого языка, привычного и понятного не всем, а особому кругу близких, тонких, «своих» людей.

Эта сложность восприятия передается и богатым и разнообразным синтаксисом (в отрывке мы видим и восклицание, и риторический вопрос; почти все предложения сложные, с сочинительными и подчинительными союзами, уточняющими обстоятельствами, с множеством обособленных определений).

И сложный синтаксис, и сочетание книжности (время мелькнуло, как искра, в самое тяжкое время, живительный) с живой, естественной, доверительной интонацией (ничем пустого места не заткнешь), которая, в частности, создается вводным словом «по счастью», позволяют установить, что из того же произведения взят отрывок 6.