Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

Но речь идет не о всякой пьесе, а именно о трагедии. В комедии отрицательный персонаж говорит что-нибудь очевидно нелепое, глупое, абсурдное, и веры ему нет.

В этом легко убедиться, сравнив два монолога. В одном герой объясняет своей жене, упрекающей его в неблагодарности (из любви к нему она помогла ему достичь цели и погубила своих родных, а теперь он женится на другой), что она и так уже вознаграждена и что новый его брак пойдет на пользу ей и их детям. В другом – восхваляет человека, приверженцем которого стал недавно.

1.

Да,
Я признаю твои услуги. Что же
Из этого? Давно уплачен долг,
И с лихвою. Во-первых, ты в Элладе
И больше не меж варваров, закон
Узнала ты и правду вместо силы,
Которая царит у вас. Твое
Здесь эллины искусство оценили,
И ты имеешь славу, а живи
Ты там, на грани мира, о тебе бы
И не узнал никто.
<…> Отвечу
По поводу женитьбы. Поступил,
Во-первых, я умно, затем и скромно,
И, наконец, на пользу и тебе,
И нашим детям. Только ты дослушай.
Когда из Иолка цепью за собою
Сюда одни несчастия принес я,
Изгнаннику какой удел счастливей
Пригрезиться мог даже, чем союз
С царевною?.. <…> Женился
Я, чтоб себя устроить, чтоб нужды
Не видеть нам – по опыту я знаю,
Что бедного чуждается и друг.
Твоих же я хотел достойно рода
Поднять детей, на счастие себе,
Чрез братьев их, которые родятся.
<…> Ну, будто ж я не прав?
Сказала б «да»
И ты, когда б не ревность.
Все вы, жены,
Считаете, что если ложа вам
Не трогают, то все благополучно…
А чуть беда коснулась спальни, нет
Тут никому пощады; друг ваш лучший,
Полезнейший совет – вам ненавистны[198]

.<…>

2.

Лишь познакомитесь получше с ним – и сразу
Его приверженцем вы станете навек.
Вот человек! Он… Он… Ну, словом, че-ло-век!
Я счастлив! Мне внушил глагол его могучий,
Что мир является большой навозной кучей.
Сколь утешительна мне эта мысль, мой брат!
Ведь если наша жизнь – лишь гноище и смрад,
То можно ль дорожить хоть чем-нибудь на свете?
Теперь пускай умрут и мать моя, и дети,
Пускай похороню и брата и жену —
Уж я, поверьте мне, и глазом не моргну[199]

.

Второй монолог, безусловно, комический. Поверить в величие человека, внушающего, «что мир является большой навозной кучей», невозможно; смешны стилистические контрасты («глагол могучий» – «навозная куча»), несообразное доказательство величия человека – готовность под его влиянием равнодушно встретить смерть близких. Оргон, герой комедии Мольера «Тартюф» (перевод М. Донского), конечно, не может убедить никого, закономерна ответная ироническая реплика его оппонента шурина Клеанта: «Да… Это чувство впрямь на редкость человечно».

А рассуждения Ясона, одного из героев трагедии Еврипида «Медея» (перевод И. Анненского), могут показаться убедительными. Действительно, Медея, дочь царя Колхиды, царевна диких мест, колдунья, став женой Ясона, попала в Элладу и прославилась здесь – разве это не благодаря ее мужу? И от нового брака ее мужа ей и ее детям станет лучше – он, будучи супругом царевны Коринфа, станет богат и поможет детям от первого брака, а когда родятся новые, уже они станут помогать своим единокровным братьям. Мы готовы забыть, что вообще‑то речь идет об измене, что Медея отправилась за Ясоном не для того, чтобы прославиться на его родине, а разговоры о пользе, которую получат их с Медеей дети, – вообще бесчестная уловка: кто же может с уверенностью утверждать, что от нового брака родятся именно сыновья и что, повзрослев, они захотят помочь этим сыновьям своего отца, а не отвернуться от них или даже погубить их?