Дети Йеманжи

– Н-не знаю… – растерялась Эва. Эшу больше ничего не сказал. И до самого рассвета лежал молча, неподвижно, уткнувшись лицом в колени Эвы. Мёртвая не уходила, сидела поодаль, время от времени вставая, чтобы сделать шаг вперёд. И Эва, схватив очередной камень, запускала им в неживую тварь.

Луна ушла за холмы Верхнего города. Небо над морем стало цвета сухого асфальта. Тени на песке начали таять, растворяться. Мёртвая мать Эшу закрыла свои пустые глаза. Поднялась, аккуратно отряхнула платье и, не оглядываясь, ушла. Как только волосы её скрылись за каменной грядой, пляж залило солнцем.

Эшу глубоко вздохнул. Поднялся, с хрустом потянулся, поскрёб обеими руками голову. Искоса взглянул на Эву, которая старалась незаметно растереть ноющие колени.

– Ну что, женщина… Тебе пора домой, спать.

– Подожди, – тихо сказала Эва. – Попробуй ещё раз. Попробуй войти в море.

– Эви-инья… – кисло поморщился он. – Ничего же не выйдет!

– Что ты потеряешь?

Эшу молча передёрнул плечами. Стянул майку, сбросил джинсы и пошёл к воде.

Джинсы были чудовищно грязные, и Эва подняла их, чтобы отряхнуть. Но смотрела при этом на брата, застывшего на мокрой полосе песка. Солнце заливало его розовым сиянием. Было очевидно: больше Эшу не сделает ни шагу. Вздохнув, Эва встряхнула его джинсы – и поздно заметила, что взяла их неправильно: карманами вниз. На песок посыпались сухие косточки плодов, презервативы, сигареты, пакет с маконьей, комочки бумаги, латунный кастет, начатая пачка жвачки, смятые деньги, сложенный нож – и камешек. Гладкий овальный камешек размером с женский ноготь. Серый с одной стороны и молочно-белый – с другой.

Эва взяла в руки бузио Нана Буруку. Долго-долго смотрела на него. Бузио, казалось, пристально и холодно смотрит на неё в ответ.

Вернулся Эшу.

– Ну? Ты же видишь… Бесполезно! – Он потёр глаза, криво усмехнулся. – Я здорово напортачил, Эвинья. Уже ничего нельзя исправить. Мать никогда меня не простит. А парни – тем более… Ну, а тебе надо ехать домой! Огун, наверное, дёргается…

И тут он увидел бузио на ладони Эвы. Вытаращил глаза. И попятился.

– Это… Откуда это?!

– Из твоих штанов…

Лицо Эшу сделалось серым. Он испуганно переводил взгляд с Эвы на камешек.

– Но… Чёрт! Откуда? Бузио Нана? У… у меня?! Откуда?!

– Помнишь – три дня назад? – тихо спросила Эва. – Прямо перед тем, как… всё случилось? Ты помогал моей матери втащить в дом кулер?

– Да…

– Помнишь, как она поскользнулась и толкнула тебя?

– Д-да… – И тут он всё понял. И, зажмурившись, застонал сквозь стиснутые зубы, – С-с-с-су-у-ука… Но зачем? Зачем?!

– Она на всё бы пошла, чтобы уничтожить вашу мать, – безжизненно сказала Эва, кладя бузио на плоский, выглаженный волнами камень. Эшу молча поднял другой камень, размахнулся – но Эва поймала его за руку.

– Нет! Не сейчас! Жанаина должна его увидеть!

– Значит, это… он был со мной… той ночью… То, что творилось у меня в башке… Это из-за него?! Аджогуны… И всё, что вышло… и… Так! – Эшу прыжком взвился на ноги и принялся лихорадочно натягивать джинсы. – Эва, поезжай на ферму! Я тебя сейчас посажу на рейсовый до Санту-Амару и…

– Мы поедем вместе, – тихо сказала Эва.

– Э-э… ты с ума сошла? – нахмурился Эшу. – Нет, я ухожу! У меня дела! И не спорь! Мне нельзя туда! Ты хоть соображаешь, что из меня сделает Огун? А Шанго ему поможет с удовольствием, да-да! В кои-то веки не будут спорить!

– Мы не поедем на ферму. – Эва смотрела, как солнце поднимается над водой, пронизывая её насквозь, до зеленоватого золота на дне. – Мы пойдём к твоей матери.

– Ну, нет!

– Да.

– Эвинья…

– Я пойду с тобой. Я буду с тобой, сколько понадобится.

– Но… это… нет… Эвинья… бесполезно же…

– Это всё, что мы можем. – Эва взяла брата за плечо, насильно развернула к себе. – Эшу, пойми же… Ты бы никогда не сделал того, что сделал, если бы не бузио. Разве это не так?

– Не знаю, – не поднимая глаз, отрывисто сказал Эшу. – Я… правда не знаю, детка.

– Зато я знаю. Идём.

Он молчал. Но, когда сестра с силой потянула его за руку, всё же пошёл за ней.

Солнце ещё не успело нагреть асфальт и булыжники, когда они сели в первый утренний трамвай. Вагон был почти пуст: лишь на заднем сиденье похрапывали два пузатых типа в белых рубашках-поло – судя по всему, заблудившиеся туристы. Эва смотрела в окно, борясь с накатывающей дремотой. Ракушка Нана лежала рядом с ней на сиденье: Эва не решилась долго держать её в руках. Эшу сидел рядом, тяжело сгорбившись и глядя в пол.

В молчании они вышли из трамвая на пустынную улочку, ведущую на холм. Пошли, держась за руки, как влюблённые, по узкому тротуару вдоль кафе, магазинов и киосков. Всё было закрыто: даже продавцы кокосовых орехов ещё не устанавливали свои тележки. Пальмы покачивали под утренним ветерком растрёпанными головами. Проехал разноцветный туристический автобус. И вот, наконец, мелькнула впереди выцветшая бело-синяя вывеска «Мать Всех Вод» над магазинчиком сувениров. Выкрашенная голубой краской дверь была закрыта. Рядом стояла припаркованная машина – белый «мерседес» – который почему-то показался Эве знакомым, но размышлять об этом было некогда.