Дети капитана Гранта

На следующий день Айртон запряг быков, едва только забрезжил день. Он хотел к вечеру добраться до границ Виктории. В этот день рельеф местности был уже не таким плоским, как накануне. Земля горбилась рядом невысоких холмов, усеянных красным песком. Издали казалось, что на землю упал огромный красный флаг, складки которого вздулись кверху от ветра. Несколько маллей, местных сосен, с прямым и гладким стволом, расстилали свои зелёные ветви а над густыми травами прерий, где резвились весёлые стайки сумчатых тушканчиков. Позже стали попадаться обширные пространства, покрытые кустарниками и молодыми камедными деревьями. Наконец отдельные группы зелени слились в один массив, кустарники уступили место деревьям, и путешественники ознакомились с первым образчиком австралийских лесов.

По мере приближения к границам провинции Виктория пейзаж всё больше изменялся. Путешественники ступали теперь по девственной земле. Они неуклонно шли по прямой линии, не отступая ни перед горами, ни перед лесами и твёрдо помня первую аксиому геометрии: прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками. Ни усталость, ни трудности пути не останавливали их.

Караван подвигался вперёд, соразмеряя свой шаг с медленной поступью быков, которые не могут ходить скоро, но я зато никогда на ходу не останавливаются.

Пройдя таким образом за два дня шестьдесят миль, вечером 23 декабря караван прибыл в Эпили, первый город провинции Виктория, в округе Виммера, под сто сорок первым градусом долготы.

Фургон был поставлен во дворе трактира, носившего пышное название «Отель короны».

На ужин путешественникам предложили только баранину, но зато приготовленную во всех видах. Несмотря на скромность меню, все ели с большим аппетитом и разговаривали, за столом ещё больше, чем ели. Все путешественники желали узнать побольше сведений об особенностях австралийского материка и засыпали вопросами учёного-географа.

Паганель не заставлял дважды просить себя и охотно делился всем, что знал о провинции Виктория, называемой, также «Счастливой Австралией».

— Это неверное название, — заметил географ. — Правильней было бы назвать эту провинцию «Богатой Австралией», так как со странами происходит то же, что и с людьми: богатство не даёт им счастья. Богатые золотые россыпи Австралии послужили приманкой для полчищ жестоких и равнодушных ко всему, кроме золота, авантюристов. Вы убедитесь в этом сами, когда мы проедем по золотоносным районам.

— Давно ли образована провинция Виктория? — спросила Элен.

— Нет, совсем недавно, не больше тридцати лет тому назад. Это происходило 6 июня 1835 года, во вторник…

— В семь часов сорок пять с половиной минут вечера, — подхватил майор Мак-Набс, всегда дразнивший Паганеля, делая вид, что не верит в точность приводимых им дат.

— Нет, в семь часов десять минут, — совершенно серьёзно ответил учёный. — Именно в эту минуту Бэтман и Фалькнер положили основание селению Порт-Филипп на берегу той самой бухты, где теперь находится большой город Мельбурн. В продолжение следующих пятнадцати лет эта колония входила в состав провинции Новый Южный Уэллс, но в 1851 году она была выделена в самостоятельную административную единицу и получила название провинции Виктория.

— И с тех пор началось её процветание? — спросил Гленарван.

— Судите об этом сами, дорогой друг, — ответил Паганель. — Я сейчас приведу вам последние статистические данные по этому вопросу, и, что бы там ни говорил Мак-Набс, я не знаю ничего более красноречивого, чем эти цифры.

— Давайте, давайте, Паганель, — поощрительно сказал майор.

— Извольте. В 1836 году колония Порт-Филипп насчитывала двести сорок четыре жителя. Сегодня в провинции Виктория пятьсот пятьдесят тысяч обитателей. Семь миллионов квадратных футов виноградников приносят ежегодно сто двадцать одну тысячу галлонов вина. Сто три тысячи лошадей пасутся на беспредельных пастбищах провинции вместе с шестьюстами семьюдесятью пятью тысячами двумястами семьюдесятью двумя головами рогатого скота.

— Я слыхал, что здесь развито также и свиноводство? — сказал майор.

— Да, майор, с вашего позволения, здесь семьдесят девять тысяч шестьсот двадцать пять свиней.

— А сколько тут баранов, Паганель?

— Семь миллионов сто пятнадцать тысяч девятьсот сорок три, дорогой Мак-Набс.

— Включая и того, которого мы сейчас едим, Паганель?

— Нет. Этого барана считать нельзя, потому что он уже на три четверти съеден.

— Браво, Паганель! — захлопала в ладоши Элен, смеясь остроте учёного. — Нельзя не признать, что у вас необычайно широкие познания в географии, и сколько бы кузен Мак-Набс ни старался, ему не удастся поймать вас на удочку.

— Но ведь знать всё — это моя профессия, дорогая миссис Элен. Поэтому вы должны мне верить, когда я говорю вам, что эта изумительная страна готовит нам немало сюрпризов.

— Однако до сих пор… — начал майор, продолжая дразнить географа, чтобы подзадорить его к дальнейшим рассказам.