Дети капитана Тореодора

Ага, слова доктора: «Болезнь зашла слишком далеко. Вот если бы можно было уничтожить в корне возбудителя болезни… то бишь тут тварь, которая вызвала заболевание. Увы, наука до сих пор не знает, кто возбудитель.»

Наука не знает, кто возбудитель…

А ведь мы знаем, подумал Макс.

* * *

— «Нечисть неуничтожима», — сказал Макс, проползая между двумя толстыми энциклопедиями. Вся нора Лизы и Макса от пола до самого верху шуршала и шелестела листочками, промокашками и раскрытыми книгами. — «Нечисть неубиваема», так говорил Одиссей. Э-э… Лиза, ты где?

Из-под вороха старых книжных листов высунулся розовый Лизин нос.

— Не садись, пожалуйста, вот на этот листочек, — попросил нос. — Он мне ещё пригодится. Спасибо.

— Но если нечисть неуничтожима, — продолжил Макс, — то, скажи, пожалуйста, как ты собираешься избавиться от Проклятия Бестиевича?

Из-под вороха листов снова показался нос — в компании с глазами.

— А как по-твоему, — хитро прищурились глаза, — почему тролль так боится солнечных лучей?

Макс почесал затылок.

— Этого не знает никто.

— Этого не знает тот, — поправила Лиза, — кто не читает книг.

Слова Лизы интриговали. Ух, слова Лизы интриговали!

— Что ты хочешь этим сказать, Лиза? — уточнил заинтригованный Макс. — Что ты знаешь, почему тролль боится солнечных лучей? Или что ты знаешь, как избавиться от Проклятия Бестиевича?

— Я знаю и то и другое, — провозгласила Лиза таинственным шёпотом. — Потому что солнечные лучи — это и есть способ избавиться от тролля!

* * *

«В своём тролльичьем мире тролли бесплотны (что означает — не имеют тела). Посещая наш мир, тролли используют материальную оболочку — руки, ноги, туловище, голову — без которой проникнуть в мир людей невозможно. Тело троллей в нашем мире имеет ряд особенностей. Во-первых, оно незримо для человека, но вполне зримо и осязаемо для животных. Во-вторых, при соприкосновении с солнечными лучами оно мгновенно превращается в камень. Этот огромный недостаток сыграл со многими троллями злую шутку: случайно попав под солнечный свет, тролли теряли своё тело — и исчезали из мира людей навечно. Ибо материальное тело даётся троллю лишь один-единственный раз. Потеряв её, попасть в человеческий мир тролль больше не сможет…»

— Вау! — только и смог сказать Макс. — Лиза! Если всё это не выдумки… значит, нам только и нужно, что взять да и выманить Проклятия Бестиевича на солнечный свет!

— Только и всего, — улыбнулась Лиза.

— Гениально! — одобрил Макс. — Гениально, если бы не одно «но».

— Какое именно?

— Одно маленькое, но существенное: тролль не захочет выходить на солнечный свет. Нет, Лиза, уверяю тебя: он не захочет.

— Значит, нужно просто сделать так, чтобы тролль рассвета не заметил. Вот и всё.

— Но как? Как он не заметит рассвета? Подумай, Лиза! Стоит ему только взглянуть в окно и увидеть, что рассветает — то бишь становится всё светлее и светлее и светлее…

— Значит, — улыбнулась Лиза, — нужно сделать так, чтобы тролль взглянул в окно — и рассвета не увидел. Что тут непонятного?

— Но, Лиза! — возразил Макс. — Подумай, что ты говоришь. Ведь мы не можем убрать из окна рассвет!

Некоторое время Лиза глядела на брата, задумчиво грызя кончик хвоста.

— Ты прав, — наконец сказала она. — Мы не можем убрать из окна рассвет. Но мы можем сделать наоборот.

— Как же?

— Мы можем убрать из рассвета окно.

…Всю оставшуюся часть дня мышата готовились, разрабатывая план операции «здравствуй, солнечный луч». Крути не крути, а получалось, что вдвоём не справиться. Поэтому незадолго до ужина оба постучались в кабинет папы Мышайло.

— Да-да, — сказал папа рассеянно. — Войдите.

Он сидел в кресле из кухонной прихватки и читал газету «Новости с полей».

— Папа, мы хотим познакомить тебя с одним выдающимся типом.

— И чем же он такой выдающийся? — спросил папа, поднимая глаза от газеты.

* * *

Ближе к полуночи, когда на землю снова спустилась мгла, а вдоль Липовой улицы зажглись фонари, Лиза и Макс вышли из дому.

У самого крыльца им повстречался Одиссей. Боже, на что он стал похож! Длинная шерсть свисала грязными сосульками, морда осунулась и потеряла величественный вид, в глазах отражалась безумная тревога.