Дети капитана Тореодора

— В галлюцинациях? Это латинский термин. И означает болезненное состояние, при котором видишь то, чего на самом деле нет. В любой энциклопедии вы можете прочесть более подробное описание…

— Да нет же! — прервал Проклятий Бестиевич. — Я не понимаю вообще — вообще! — ничего. Кто выпустил? Кого? И почему меня обзывают «благородным»?

— Посудите сами, — встрял Макс. — Разве не благородный это поступок — выпустить пленённого врага из кладовой?

Глаза Проклятия Бестиевича выкатились из орбит. А челюсть съехала вниз.

— О… Одиссей?.. Н… не может быть. Я крепко запер его в кладовой. Вот ключи! — Лихорадочно пошарив за пазухой, тролль вытащил на свет связку ключей.

Мышата тщательно обнюхали ключи.

— М-да. Это они.

— Странно, — нахмурился Макс. — Кого же тогда я видел сегодня в саду?

— В саду?

— Ну да. Сегодня после обеда, когда вышел собрать немного укропу для ужина, я видел Одиссея. Ну-у… не знаю. Мне так показалось. Он крался между кустами роз — и я хорошо разглядел рыжую пушистую шубу…

— Ерунда, — Проклятий Бестиевич похлопал Макса по плечу. — Это был не он. Какой-то чужой кот забрался в сад — только и всего.

Со смехом покачав головой, он бодро зашагал по направлению к детской.

— Вот и я говорю — только и всего! — засмеялась Лиза следом. — А Максу померещилось, что это Одиссей.

— И вовсе не померещилось! — обиделся Макс. — Ты, Лиза, можешь смеяться сколько хочешь… Но давай проверим. Спрячемся пока за дверью… А вы, Проклятий Бестиевич, ступайте, ступайте в детскую. Если Одиссей на свободе, то он уже давно поджидает вас там. Сейчас, — закивал он сестре. — Подождём две минуты: если мы не услышим воплей и грохота падающей мебели, значит — всё в порядке, и можно…

Не дойдя до порога детской, тролль резко остановился.

— Поджидает, говорите?.. И рыжая шуба — похожая?

Макс кивнул.

— Шуба — один в один!

Тролль кинул тревожный взгляд на детскую.

— А ведь и правда… Всякое бывает. Потайной ход там из кладовки или ещё какая-нибудь гадость… Надо проверить.

Развернувшись, он зашагал прочь.

* * *

…На улице было всё также темно и мрачно. В густой траве возле пустого дома стрекотали кузнечики.

Подобрав гнилушку (она тем ценна, что светится в темноте), мышата поспешили в дом вслед за Проклятием Бестиевичем.

А Проклятий Бестиевич нервничал. «Не может быть, — бормотал он, звеня ключами, — не может быть, чтобы кот сбежал. Я хорошо проверил кладовую и не заметил никакого потайного хода. Мистика, мистика, мистика…»

Вот и кухня. В углу валяется сломанный стул, напротив окна — дверь в кладовую. На двери — замок.

— Вот видите, всё на месте, — обрадовался Проклятий Бестиевич. — Удрать через дверную щель он не мог…

— Тогда как же он удрал? — осведомился Макс.

— А никак. Кот как был, так и остался в кладовой. И сейчас вы увидите сами…

Щёлкнул замок.

Проклятий Бестиевич распахнул дверь.

Мышата с любопытством заглянули внутрь.

Чудеса!.. Кот, действительно, как был, так и остался в кладовой. Зелёные глаза сверкали из темноты.

Скрестив лапы на груди, тролль смеялся:

— Ну что, Одиссей, как спалось, как…

Он смолк, разглядывая непонятную загогулину, темневшую на полу кладовой.

То была не загогулина. То была верёвка, ещё прошлой ночью стягивавшая лапы кота. Та самая, которую всё утро три часа подряд грызли Макс и Лиза. Пока не перегрызли в нескольких местах. А перегрызши, поклялись в жизни никогда больше не есть верёвок. Даже запечёнными в сыре. Попираемая лапами кота, истерзанная верёвка валялась на полу, напоминая дохлого ужа.

Не сразу, но очень скоро до тролля дошло, что Одиссей стоит перед ним больше не связанный. Более того — кот приготовился к прыжку.

— Спаси-ите-е… — просипел тролль, оглядываясь.

Лизы и Макса на месте не оказалось.

Тихой летней ночью из глубины пустого дома раздался вопль. Вопль был так жуток, что птички на деревьях вздрогнули и притихли, а кузнечики в траве перестали стрекотать. Но люди его не слышали, как не слышат вообще воплей нечисти. А кот расправлялся со своей жертвой молча — лишь глухо рыча.

…Спустя некоторое время вопли стихли. Птички на деревьях облегчённо перевели дыхание. Кузнечики снова взялись за смычки. Прихрамывая на одну ногу, из дома выскочил взлохмаченный монстрик. Что-то уронил… остановился, подобрал… и упрыгал в кусты. Присмотревшись, птички ахнули: в руках у монстрика была его собственная голова!

Следом из дома, потягиваясь, вышел кот.

— И чтоб я тебя больше не видел! — заорал он в кусты.

— Яволь, монсеньёр, — пробурчал монстрик, пришивая на скорую нитку голову к туловищу.

Из-за тучи выплыла луна.

* * *

Луна мягко светила в окно детской. Тучи развеялись, показав звёзды.

— Попрощаемся здесь и разойдёмся, — сказал Одиссей, пожав лапки мышатам. — Теперь, когда я снова возле детей, тролль не посмеет явиться. Я бесконечно благодарен вам обоим. И снова и снова повторяю, как виноват в том, что заподозрил вас в сговоре с троллем.

— Ну что вы, не берите в голову. — Лиза рассмеялась. — Самое главное, что теперь между нами кончились недоразумения. Если честно, то мы с Максом вами просто восхищены. Ведь вы защищали все эти годы детей Лопушайло от страшной болезни.