Дети Крылатого Змея

Тень за спиной женщины, облаченной в белые одеяния, а потому похожей на призрак, качнулась.

— А с ним что? — женщина торопливо жевала человеческое сердце, стараясь не задумываться о том, что именно ест, — хватит, что само сердце было донельзя жестким да и пованивало изрядно. — Запереть?

— Не стоит, — тень погладила серебристую свирель. — Дай ему работу, и он никуда не денется. Будет воплощать мечту своего народа. Посмотри.

Белые паучьи пальцы впились в подбородок, дернули, заставив коленопреклоненного масеуалле покачнуться. Он устоял, но голову задрал, и женщина, бросив остатки сердца на пол — вовремя вспомнилось, что обряд не требовал доедать его, — заглянула в глаза.

И не увидела ничего, кроме тумана.

— Значит, вот как это работает, — задумчиво произнесла она и, проверяя, легонько ударила Кохэна по щеке. — Не очнется?

— Нет. Его разум уже создал собственную реальность. И да… свирель делает людей счастливыми. Не только людей… но не рассчитывай. Со Стражем все будет не так просто.

— Но ты ведь подберешь нужную мелодию?

…Нью-Арк рассыпался.

Рухнули щиты, прикрывавшие сердце его, и море вступило на Остров. Падали небоскребы, ломались, что дерева под бурей, а Кохэн смотрел.

Любовался.

Что морем, великолепным в гневе своем.

Что ветром.

Что девой в белых одеяниях. Она была прекрасна. И ужасна. Ибо белые люди, лишь бросив взгляд на грозный лик ее, падали замертво, а иные бежали, еще не понимая, что некуда бежать.

Море вымоет город дочиста.

Уберет всю грязь.

А затем отступит… и в руках Кохэна уже не нож, но семена маиса, которые прорастут на этой земле, ибо такова воля богов. И крылья — теперь они были свободны — готовы были поднять Кохэна в небеса. На них еще не появилось новое солнце, но Кохэн знал: осталось недолго.

Глава 25

Дождь.

И снег.

Небо, вывернутое наизнанку. Пуховые облака. Кругляш луны, повисшей над черной крышей. Чернильные сумерки…

Улица.

Лужи.

И отражения фонарей в них. Вой ветра, надрывный, безумный, но далекий. И в то же время — полное безветрие в отдельно взятом закутке. Вечер — не самое лучшее время для встреч, тем более когда встречаешься с тем, чье время — ночь. Но разве у Тельмы имелся выбор?

Ложь. Имелся, конечно.

Мэйнфорд разозлится. А Зверь и вовсе придет в ярость. Но Тельма должна знать. Она хоть что-то должна знать наверняка…

Улица обезлюдела, и наверняка не случайно. А он медлит. И это часть игры. Нелюди всегда любили поиграть.

А Тельма кто тогда?

Человек?

Или все-таки… она присела и заглянула в лужу. Лицо знакомое, обыкновенное и некрасивое. Вполне человеческое, но и он на первый взгляд не особо отличался от людей.

— Ты замерзла, — Тельма вновь не увидела, откуда он появился.

Фокусник.

— Да, — она поднялась и зонт закрыла. Снег… по сути своей снег — та же вода, а магия не любит воду, даже такая странная. Поэтому лучше потерпеть холод, чем оказаться в его власти.

Он стоял в шаге от Тельмы.

Черный костюм. Черное пальто… белая лилия на длинном стебле.

— Тебе нравятся цветы?

— Лилии?

Он поднес цветок к носу, замер, будто очарованный его ароматом.

— Твоя мать лилии ненавидела…

— Но ты все равно их присылал. Это ведь ты их присылал? Зачем?

— Просто так, — он протянул цветок, и Тельма взяла. Пускай. Потом выкинет… или нет? Если отнести в лабораторию…

— Это просто цветок, — он улыбнулся, и эта улыбка заставила сердце биться чаще. Ничего, с сердцем Тельма как-нибудь да управится. — Поверь, если бы я хотел тебя очаровать…

…волна желания поднялась изнутри, опаляя, лишая воли. Еще немного, и Тельмы не станет. Да и зачем она нужна? Полукровка.

Упрямая.

Ей же станет лучше, если поддастся. Она забудет о боли, об обидах, обо всем… она будет счастлива. А безоблачное счастье — не то ли, о чем мечтают люди?

— Нет, — Тельма зачерпнула воды из лужи и отерла лицо. — Если собираешься продолжить в том же духе, я вернусь в отель.

А он рассмеялся.

— Ты мне, пожалуй, нравишься, — это было сказано так, что Тельма разом ощутила собственную никчемность. Она устояла? Или ей позволили устоять? Сохранить остатки гордости. Зачем? А просто так… затем же, зачем позволили уйти Элизе.

Игра такая.

С лилиями и кровью.

— Что тебе от меня нужно? — она облизала губы.

И вновь отерла лицо.

— Я захотел познакомиться с дочерью. Не веришь?

— Не верю, — лужа была глубокой и грязной. И эта грязь осталась не только на ладонях, но Тельме было плевать. Она намочила в луже платок. — Где ты раньше был?

— Здесь.

— Ты же знал, что произошло с мамой…

Конечно, знал. О смерти ее писали все газеты, и по радио транслировали похороны. Тельма слышала. Ее заперли в кладовой, а кухарка, не желая слушать нытье, включила радио на полную громкость. Поэтому Тельма слышала…

— Да.

— И не подумал меня найти?

— Нет.

— А теперь что изменилось?

— Ты выросла, — он подал руку, но Тельма покачала головой. Нет уж, никаких прикосновений, будь то жест вежливости или родственные объятья. — И кровь проснулась. Это хорошо.

Ничего хорошего Тельма не видела.

— Так и будем стоять? — он спрятал руки в карманы.

— Как мне называть тебя?