Дети мертвой звезды

Тем временем мальчишки выволокли из угла большой ящик, включили загудевший аппарат и достали какие-то хитроумные инструменты. Периодически они сыпали непонятными замечаниями про крутящийся магнит, высоковольтный импульс и всякое такое. Лёд сосредоточенно читал какую-то грязную книжонку, отдавая приказы Молчуну. Тот меланхолично ковырял провода, периодически отдёргивая руку, словно его жалили пчёлы. Чудик слюнявил отвёртку. Видно, дело шло не очень хорошо, поскольку Молчун в очередной раз странно скорчился, а после выбил из рук Льда чтиво. «Да сперва выключи генератор! Током же долбит, аж искрит!» – заявил Чудик, не вынимая изо рта отвёртки, и пнул ногой ящик. После этого все опять завозились с проводами, а я чуть не уснула от скуки. Из сонного царства меня выбил оглушительный звук. Чёрный ящик мальчишек начал мерцать и орать разными голосами. Я чуть не вывалилась из шкафа. У них был телевизор! Непозволительная роскошь в наши дни. Конечно, мы многое слышали о технике прошлого – смартфонах, компьютерах и прочих чудесах. Но большинство из них вышло из строя после какой-то высокоэнергетической вспышки, посланной врагами. Председатель рассказывал, что раньше все города были подключены к электрическим станциям, а люди не мыслили свою жизнь без электронных устройств. Но инфраструктура много лет планомерно уничтожалась врагами, которые в ответ получали ещё худшие удары. Но ломать – не строить. В итоге остались лишь жалкие остатки худо-бедно работающей техники, которую не так было легко найти. Дефицитом были и электрические генераторы. Один был у председателя, а также маленький цветной телевизор, на котором хранился один-единственный фильм. Вся коммуна давно выучила его наизусть: огромный корабль внезапно налетел на глыбу льда и пошёл ко дну. Моя мама всегда рыдала, когда смотрела. Ей мечталось о новых платьях и ухоженных кавалерах в блестящих шляпах.

И вот грязнули-мальчишки откопали откуда-то редчайший телевизор и заставили его работать! Я попыталась рассмотреть мерцающие картинки и выдала себя, скрипнув дверцей. Чудик мигом выволок меня из шкафа и грубо швырнул на пол. Меня едва не стошнило от запаха. Я привычно сжалась в комок и закрыла голову руками, но никто меня даже не пнул.

– Я хотела вернуть на склад капусту, которую вы украли, – нашлась я, всё ещё ожидая града ударов. – Председатель лишил меня ужинов.

– Оставь малявку, она и так из-за нас получила от деда, ей страшно, – внезапно вступился за меня Лёд, чем окончательно завоевал моё сердце.

Понимаете, до этого момента всем было абсолютно на меня плевать. Мальчик осторожно поднял меня с пола, отряхнул мою курточку и заслонил собой от грозных братьев. Я тут же благодарно вцепилась в его тёплую руку. Это было странно, поскольку мне всегда казалось, что кожа у него должна быть обжигающе холодной, под стать имени. Пальцы Льда успокаивающе сжали мои, и я почувствовала себя в безопасности.

– Мы нашли нужный провод и сегодня хотим посмотреть кассеты, которые сохранили родители, – дружелюбно проговорил Лёд. – Давай с нами?

– Только не рассчитывай на лишнюю картоху, – пробубнила я, чуть осмелев, но всё ещё цепляясь за его надёжную, согревающую ладонь, немного шершавую и наверняка ужасно чумазую. Но я готова была простить грязь, и даже больше.

С этого дня началась наша дружба, которая прошла ужасную эволюцию от детской наивной привязанности до зрелого отвращения.

И немалое влияние на это оказала белобрысая крыса по имени Кривляка со своими мерзкими журналами.

Воспоминания Анечки

Запись вторая

Несмотря на все невзгоды, жители нашей коммуны нестерпимо жарко источали пыл жизнелюбия, который подпитывали нездоровые идеи председателя. Они были просты до безумия и именно потому так заразны: «Мы самые лучшие», «Надежда человечества», «Хранители традиций» и всё в таком ключе. Хитрыми разговорами председатель лихо отождествил себя с Родиной. Если же вы хоть немного пытались напрячь мозг и поставить его слова под сомнение, вас тут же били, а хуже – изгоняли, как мерзких предателей.

Всё это, в общем-то, было мне безразлично, я давно научилась изображать тупую покорность и при этом поступать по-своему.