Дети Морайбе

Материальное проникает сквозь трещины, и это неизбежно. Вот почему все важные здания теперь оснащены программируемыми замками, автоматическими RFID-пропусками в важные отделы важных ведомств, где сидят важные люди… Вот почему Амос и Мина сейчас открывают боковую дверь, над которой угрюмо нависают слова «БЮРО ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ», точно клинопись на древней гробнице. Это бюро давно выпотрошили и бросили на съедение западным волкам, если верить ходящим в правительстве слухам.

Что касается всего здания, то несколько верхних этажей отданы военным подрядчикам, но там своя охрана, уделяющая Амосу и Мине внимания не больше, чем вот этим крысам, что разбегаются по коридору, когда наконец удалось отпереть дверь.

В коридоре сумрачно, верхнее освещение отсутствует. Лишь через прямоугольники высоких окон льется тусклое сияние светодиодных уличных фонарей; этого достаточно, чтобы добраться до лестничной клетки, заваленной мятыми и рваными офисными коробками, бумажными листами и объедками. Из темноты сочится аммиачный запах мочи.

Мина включает фонарик на телефоне. Тени носятся и ползают по стенам и лестницам. Луч освещает безумную полосу препятствий из офисного мусора, изувеченных столов и кресел на роликах – как целых, так и расчлененных. На лестничной площадке поджидает невредимый стол из серого металла, перегородив марш. Амосу с трудом удается протиснуться.

– Кто-то передвинул стол, – ворчит он.

– Никто его не двигал. Ты толстеешь.

Амос хочет возразить, но оступается и едва не падает в пролет. В последний миг успевает схватиться за перила.

– Осторожнее! – восклицает Мина. – Я тебе сколько раз говорила: нужно подыскать для офиса более подходящее место.

– Я в порядке.

– Как бы не так.

– Офис в порядке.

Она уже рядом, берет Амоса за предплечье и ведет к следующему маршу; свет ее телефона указывает путь. Амос отмахнулся бы, но втайне он рад ее близости. Рад слышать беспокойство в голосе девушки. Приятно чувствовать заботу. Приятно знать, что кому-то будет тебя не хватать, когда ты все-таки сорвешься. «Не в этом ли смысл жизни? – спрашивает он себя. – Чтобы потом по тебе горевали, а не поминали лихом?»

Вот и нижняя ступенька. Амос останавливается, задыхаясь от усталости. Даже в таком глубоком подвале ужас как жарко. Он вытирает лоб, переводя дух, затем стряхивает руку Мины и идет в угол лестничной клетки. Там расстегивает брюки.

– Сейчас? – спрашивает Мина. – Не потерпеть?

– Чем ты старее, тем проще твои удовольствия. – Он мочится.

– Ну не такой уж ты и старый.

– Достаточно стар, чтобы понимать: в моем возрасте надо пользоваться любой возможностью насладиться работой простаты. – Амос застегивает ширинку. – К тому же это отпугивает посетителей.

– Ну ты и свинтус!

– Мне больше нравится считать себя занудой. – Он втягивает живот и затягивает ремень. – Идем?

Они пробираются по лабиринту из офисного мусора, столов и кресел. Все это не годится для использования; все это мешает продвижению. В воздухе стоит ядреный аммиачный дух – у Амоса слишком капризный мочевой пузырь.

Путь приводит к двери с табличкой «Отдел регулирования». Она сразу поддается ключу. Внутри маленькая прихожая с исписанным граффити столом и сломанным креслом. За ней еще одна дверь, еще один замок.

Вторая комната не намного лучше первой, но в углу стоит воздухоочиститель, поэтому здесь не воняет. Складные стулья. Ветхий грязный диван. Небольшой инструментальный ящик, открытый, с молотками, гаечными ключами, отвертками и изолентой. Складной карточный столик. Серый линолеум. Старый телевизор с плоским экраном. Миниатюрный холодильник, кофеварка и пара литров воды завершают обстановку кабинета, из которого ведет еще одна дверь, с маленьким навесным замком.

Мина достает ноутбук, водружает его на стол, включает. Подсоединяет провод, ведущий к ретранслятору для сотовых систем; этот ретранслятор свяжет офис коммуникационными линиями с внешним миром. Амос разваливается на диване и снова вытирает лицо. Затем находит пульт от телевизора, теперь тоже подключенного к ноутбуку.

– О, гляди, наша любимая передача.

Это ток-шоу. Мужчина с дорогой стрижкой и в дорогом костюме смотрит в камеру и напористо вещает:

– Это коммунизм! Указывать нам, на какой машине ездить! Когда выключать свет! Как строить дом! ГДЕ строить дом! И каких размеров!

Он светловолосый, голубоглазый, с квадратной челюстью. Регулярно упражняется, чтобы костюм рельефно обтягивал мышцы. Загорелый альфа-самец… Или, может, уже появился новый термин для обозначения подобных существ? Английский – не первый, не второй и даже не третий язык Амоса. Жаргон – это всегда проблемно.

– …Решать за нас, где можно ездить, а где нельзя! Перекрывать улицы! Выселять нас! Это наша частная собственность, а ее у нас отбирают! Они разрушают Америку! Мы должны их остановить! Нам необходимы законы, чтобы защитить подлинных американцев, и именно этого я намерен добиваться!..