Дети-одуванчики и дети-орхидеи

В начале моей практической деятельности, в резервации навахо и на первой университетской должности, я много раз возвращался к поиску тех же самых признаков воздействия стресса на физическое здоровье детей. Мои исследования включали много самых разных групп. Это были ученики школы-интерната для индейцев навахо на границе пустыни Нью-Мексико и дошкольники с горящими глазами из пригорода Таксона, воспитанники детских садов в покрытом зеленью Сан-Франциско и городские дети из Беркли с большим жизненным опытом. Иногда стрессоры и неприятности происходили не из семей, а из событий в той местности, где жили дети. Порой это были природные бедствия, например сильное землетрясение, которое разрушало дома, вызывало пожары и пугало детей. В другие моменты исследования затрагивали обычные, почти ординарные события: ребенок шел в первый класс, встречал новых товарищей, знакомился с новым учителем. Конечно, данные о респираторных заболеваниях повторялись, но к ним прибавилось влияние стресса на случайные травмы, реакции иммунитета на вакцинацию, а также на поведенческие и психологические проблемы.

В итоге стали вырисовываться четкие и логичные данные. В каждом исследовании наблюдалась статистически значимая связь между аспектами стресса или проблемы и широким диапазоном заболеваний, травм и нарушений психического здоровья. Однако существовал один нюанс. Несмотря на статистическую достоверность этих данных (иными словами, они не были случайностью или ошибкой), их величина всегда была очень умеренной. Установленная связь никогда не объясняла более 10 % изменчивости в результатах заболеваний, тогда как более сильная, прочная причинная связь составляла от 30 % до 50 %. Я познакомился с целой плеядой таких исследований, каждое из которых представляет воспроизводимые данные о связи неблагоприятных факторов в детском возрасте со многими проявлениями заболеваний. Но никогда эти исследования не давали обоснованных объяснений, на которые мы надеялись.

Распределение данных этих ранних исследований позволило обнаружить две неразрывно связанные вещи. С одной стороны, данные подтверждали в целом линейную тенденцию воздействия неблагоприятных факторов и стресса на детей и их здоровье. Например, в одном случае баллы, характеризующие тяжесть поведенческих проблем детей, возрастали с увеличением уровня стресса в семье. С другой стороны, они свидетельствовали о непрочной и изменчивой связи. Например, были аномальные дети, у которых, несмотря на высокий уровень стресса в семье, сохранялись низкие баллы, и встречались такие, которые при минимальном уровне стресса демонстрировали серьезные поведенческие проблемы. Несмотря на то что в целом эти данные демонстрировали достоверную, статистически значимую связь между стрессом и проблемами поведения, наблюдался также колоссальный уровень «шума» – или случайной, необъяснимой изменчивости – в фактических особенностях этой связи. На заданном уровне семейного стресса было трудно с уверенностью сказать, какой будет тяжесть поведенческих проблем для конкретного ребенка, поскольку слишком много данных лежало вне линии, соединяющей стресс с поведением.

Мы с моими сотрудниками несколько лет старались очистить эту взаимосвязь здоровья со стрессом от «шума». Мы хотели лучше и тщательнее разобраться в истинной природе той связи, которую наблюдали собственными глазами. Мы составляли другие, более достоверные опросники и шкалы для измерения стресса и неблагоприятных факторов в жизни детей. Мы пытались расспрашивать о стрессах детей вместо родителей, а также и детей, и родителей вместе. Иногда мы опрашивали учителей вместо детей и родителей. Когда все эти подходы привели к получению одних и тех же данных, мы разработали собственные измерительные инструменты на основании собственной подборки вопросов. Мы собирали информацию о преступлениях и насилии в местах проживания детей, вместо того чтобы останавливаться только на семейных событиях. Мы прикладывали колоссальные усилия, чтобы тщательно и корректно измерять заболеваемость, течение болезни и время восстановления, частоту случайных травм, различия в их тяжести и субклинические расстройства психического здоровья.

Но как бы мы ни старались, данные всегда были одинаковыми: значимая, но умеренная связь между ранним воздействием стресса и частотой заболеваний, травм и отклонений поведения. Этого было недостаточно для прорыва в науке о воздействии стресса и неблагоприятных факторов в детском возрасте. Мы даже близко не подошли к революции в этой области.