Дети проходных дворов

Дома у нее никого не было. Квартира была большой и уютной. Мы сидели на кухне, на плите в чайнике закипала вода. Мы впервые были наедине в помещении, и я даже подумал, что это шанс на нечто большее. Но не почувствовал от нее взаимности. Напротив, она сразу внутренне закрылась. Движения выдавали ее напряжение. Мне пришлось приложить усилия, демонстрируя, что я ни на что не претендую. Что можно просто пить чай, разговаривать, смотреть, как опускается вечер за окнами, и получать от этого удовольствие. Свет абажура красиво и уютно стелился по кухне, отсвечивал в небольшом зеркале и падал на наши лица. Я помню, как подумал, что сейчас в этот момент, мы должно быть очень красивы. И сам момент прекрасен. Это — юность.

* * *

— Привет! Узнал? — слышу я в трубке голос Паши.

— Конечно! Ты откуда звонишь?

— Да, здесь я, у родителей. Приходи в подвальчик. Расскажу интересную новость.

— Сейчас буду.

Я кладу трубку и одеваюсь, чтобы пойти в подвал. Сегодня пятница. Весь вечер свободен. Ночи становятся холодными, и дворовые доминошники теперь расходятся рано.

— Привет! — пожимает мою руку Паша.

В подвальчике уже сидят Дима и Антон, и мы ждем пока подойдет Джон.

— Наконец-то, Джонни-барабашка! Привет! — встает с диванчика Павел. — В общем, пацаны, слушайте! В Киеве организовывают рок-фестиваль для молодых команд. Есть возможность выступить на нормальной сцене перед зрителями. Засветиться, типа. Так что, если хотите, поспособствую вашему участию. От нас нужна демо-запись пяти-семи песен собственного сочинительства, которые вы захотите исполнить. Ну, как?

— Это круто! — с загоревшимися глазами выдыхаем мы хором.

— Тогда репетируйте! На следующей неделе должна быть готова демка. Я приеду, заберу.

Остаток вечера, мы выбираем песни из двух десятков, написанных мной и Антоном. Определяем восемь песен, над которыми будем работать. Две из них совсем новые и Павел слушает их под акустику.

Антон продолжает сочинять. У него получается и наблюдается рост в этом деле. Стиль колеблется от тихой лирики до тяжелого рока. Я за всё время написал восемь песен и уже месяц не берусь за это дело. Вдохновения нет и его нужно напитать впечатлениями, а на это требуется время. Антону с этим проще, он чаще влюбляется, чаще встречается и расстается с девушками. Все эти эмоции прут из него в музыкальный материал.

Мы продумываем техническую сторону дела. Решено записывать ударные, гитары и голос по отдельности на двухканальный старенький бабинный "Маяк". Вначале ударные на один канал, затем бас и гитары на второй. После включать сразу два канала на воспроизведение и записывать наложенные инструменты на кассетник, сливать с кассеты на один канал бабинника, а на другой канал дописывать голос. Качество конечно терялось. Несколько перезаписей съедали чистоту звучания, но иного варианта мы не видели.

— Как мы запись сделаем, если у нас даже камертона нет? — морщим мы лбы.

— Камертон можно попросить у училки по музыке. — говорит Джон.

— Ага, на неделю что ли? Гитары каждый день подстраивать нужно.

— Тогда купить. Он недорогой, наверное.

— А примочку для гитары?

— Да, с этим сложнее.

Мы думаем, перебираем знакомых и места, где могут быть примочки. Но так ничего и не придумываем.

Антон берет нашу новую гитару, купленную мной, и долго вертит ручки настроек. Добавляет реверберацию и гитара становится жесткой и рычащей. Потом убавляет, и она играет мягко, по-битовому.

— Кажется, мы можем обойтись и без примочки. Демка все-таки нужна, а не альбом. — усмехается довольно Антон.

Мы соглашаемся. Дима обещает завтра поехать за камертоном в музторг.

— Нету там никаких камертонов! — с гневом заявляет на следующий день Дима.

— Как это нету? Да, ну? — удивляемся мы — Это же музторг, там все, что хочешь, продают. Даже саксы есть.

— Саксы есть, камертонов нету.

Мы опять морщим лбы, напрягаем шеи, думу гадая.

— Я, кажется, знаю, что можно сделать! — просветляюсь я. — Где эта кассета, с "Металликой" последней? Там под одну вещь можно гитару настроить.

Мы включаем "Nothing Else Matters" "Металлики" и подстраиваем акустику под несложный перебор Кирка Хаммета. Приходится постоянно перематывать кассету на вступление. Антон крутит колки гитары и недовольно качает головой. Мучительно долго дергает по очереди струны, опять крутит колки. Я выхожу на улицу, чтобы сменить звуковой фон, меня жутко раздражает процесс настройки, и сам я им занимаюсь только у себя дома. В студии это дело всегда достается Антону.

Через пятнадцать минут я возвращаюсь и застаю довольное лицо нашего гитариста. Первое, что нам нужно записать — это гитару и голос в черновом варианте для того, что бы Джон мог сыграть и записать все партии ударных, слушая черновик через наушники.

На это уходит весь вечер. Антон постоянно выбивается из ритма и нам приходится ему дирижировать.

У нас всего один микрофон и для записи ударных приходится довольствоваться только им, от этого тарелки на записи будут звучать немного ярче, чем остальные элементы, так как микрофон мы подвешиваем над установкой.