Дети Розы

— Возьми, возьми одну, — нередко говорил он ему. Так было сначала.

И Перетц приносил домой этих птичек (Клара даже не знала, как их готовить) и бутылку-другую шампанского. Его он выпивал сам. Возможно, ему следовало отказаться. Возможно, его просто сделали козлом отпущения, как он потом жаловался. А возможно, он в конце концов действительно нагрубил управляющему.

Клара знала, в чем было дело, но не хотела говорить. Она вообще предпочитала кое о чем молчать. Как и Лялька, которая никогда не говорила, что они с Алексом расстались. Сестры вообще не вполне доверяли друг другу.

— Слишком со многим ты миришься, — сказала Лялька. — Ты и с отцом мирилась.

— Кому-то же надо было о нем заботиться.

— И что, заботились?

Как выглядел отец, Лялька помнила хорошо: синеватая от сердечной недостаточности кожа, жесткий воротник, врезавшийся в жилы высохшей шеи. Впалые щеки, осунувшееся лицо. Даже жилет с золотой цепочкой от часов. И зубной протез — он вывалился изо рта, когда старик заснул в кресле, чтобы уже не проснуться. Лялька ссорилась с отцом еще до замужества, потому что он всегда донимал ее придирками, пытался заставить одеваться по старой краковской моде. И это в Лондоне сорокового года! А Клара осталась с ним и слушалась его, и стряпала, и ходила за ним. В ответ она слышала только брань. А в конце концов старик завещал все свои деньги Ляльке, не оставив Кларе ни гроша. Хотя Лялька была уже вполне обеспечена. Перетц рвал и метал.

— Жаль, что ты не помнишь маму, — тихо сказала Лялька.

— Мне тоже. Помню только ее нежность и запах сирени.

— Что за жизнь у тебя, Клара, — сказала Лялька. Сказала без намека на злорадство. Ей внезапно снова открылась чудовищная истина: ее сестра из одной западни попала в другую, так и не изведав ни дня независимости. И все же. Независимость. Разве не ее сейчас получила сама Лялька? Разве не эта независимость стала ее недугом?

— Тебе повезло, что отец уже умер, — сказала она вслух с неожиданной злостью. — Не то ты бы по сю пору за ним ухаживала. Тобой бы помыкали трое. Интересно, — продолжала она задумчиво, — тебе что, необходимо, чтобы кто-то тобой командовал? Правда, необходимо? Это что, доставляет наслаждение?

— Лялька, прошу тебя… — Клара еще сильнее смутилась, лицо ее горело. — Ты просто не понимаешь. Даже Перетца не понимаешь. А он иногда бывает очень добр.

— Знаю. Приносит тебе шоколадку.

— По крайней мере, он мне не изменяет. Не встречается с другими женщинами.

— Лучше бы встречался, поверь.

Мысли Клары вернулись к отцу.

— А он действительно кричал на маму? Я ведь помню его только в последние годы. Доктор сказал, что у него вообще не кровь, а вода.

— Ну да, а разве когда-то было иначе?

Лялька взяла себя в руки. Она смотрела на Клару — та царапала скатерть никелированным рыбным ножом, — и в ее памяти возникла картинка из детства. Они тогда любили играть в странную игру. Пытки. Так называлась игра. Ты ложилась на кровать, а потом сначала одна, а потом другая девочка обнажали свои нежные попки. Лялька до сих пор помнила, как в нос забивался пух от перины, когда она замирала в ожидании, зажмурившись, а в ее еще гладком, лишенном волос лобке рождалось острое предчувствие. Чего? Да чего угодно. Тебя могли погладить чем-то вроде кисточки, а могли и чем-то холодным, но всегда это было неожиданно. В любом случае прикосновение всегда разочаровывало — наслаждение таилось как раз в ожидании, пока ты лежала, крепко зажмурившись. В предвкушении.

Они, конечно же, были еще слишком малы, чтобы понимать: ожидали они чего-то сексуального. Но игра им нравилась, правда, по мере взросления, приближения к половому созреванию, — все меньше. На самом деле ничего из хотя бы примерно представляемого так и не произошло. Однажды, в ожесточении, она довольно сильно ударила Клару щеткой для волос и до сих пор помнит странный вскрик сестры — мало похожий на крик боли, — а потом они вместе плакали, крепко обнявшись. Словно раскаиваясь, теперь Лялька знала это определенно, в совсем другом.

Наслаждение. Море наслаждения. Слезы. Секс и слезы.

— Господи, ну и парочка мы с тобой, — сказала она. — Выйти из такой семейки!..

— Нам повезло, — рассудительно сказала Клара.

— Потому что удалось бежать? — Лялька широко раскрыла глаза: — Ну нет, я с этим не согласна. Почему мы должны быть благодарны? Это значит, они победили…

— Они?

— Убийцы. Заставили нас, уцелевших, радоваться тому только, что мы остались в живых.

Клара не стала возражать.

— Я устала, — сказала она. В ее голосе звучало уныние.

— Я отвезу тебя домой на такси. Молчи, я плачу.

— Нет, это невозможно. Перетц сейчас дома.

— Еще бы. Где ж ему быть.

— Если хочешь знать, — сказала Клара, — он снова начинает свое дело.

— А где он взял деньги? На этот раз?

— Я дала.

— Как это? Или это мои деньги? — спросила Лялька.

— Нет, я заработала. Я теперь работаю, — сказала Клара и не без гордости откинула упавшие на глаза волосы. — В магазине. За комиссионные. Прошлая неделя была удачной.