Дети Розы

Они выглянули из окна и увидели Тадеуша — он вылезал из машины. Коренастый, в подпоясанном верблюжьем пальто, он еще больше походил на плюшевого мишку. Хотя они уже собрали вещи и были готовы, Кейти ворчала: встать пришлось рано, да и голова у нее побаливала. Лялька проснулась на рассвете и успела умыться и одеться, прежде чем Кейти с трудом поднялась с постели, и теперь напевала под нос, прихлебывая чай с лимоном, пока Кейти металась по комнате в поисках длинной юбки. Лялька, конечно, знала, почему она проснулась на удивление легко, однако с Кейти этим не делилась. Старалась сдерживаться, убеждала себя: «В любом случае для чего-то серьезного я слишком стара и потому, скорее всего, ошибаюсь. Не надо делать глупости».

— Господи, — сказала Кейти, решительно устраиваясь на заднем сиденье, — кто это распространил миф, что водка не дает похмелья? И как только вы, поляки, умудряетесь выживать?

— В три пополудни вы сможете снова задать этот вопрос, — сказал Тадеуш. — В это время крестьяне возвращаются домой с полей. Они начинают работать очень рано, а окончив работу, — пьют, да еще как. В Варшаве мы так не пьем.

— Что еще мы увидим по дороге? — спросила Кейти.

— Мы поздновато выезжаем.

— Поздновато?

— Да, чтобы сделать крюк. А вам бы стоило посмотреть Бискупинское городище. Деревянное поселение на болоте. Ему три тысячи лет[49]. Потрясающее зрелище. И еще Торунь, Висла там очень красивая. Но нам надо бы приехать засветло. А потому по дороге вам придется любоваться главным образом лесами, — Тадеуш с улыбкой повернулся к Кейти. — Если хотите, можем пообедать в лесу.

— С жабами и комарами, скорее всего, — сказала Кейти не слишком любезно.

— Погода славная, — сказала Лялька. — Почему бы и нет?

Они ехали через пригороды, застроенные домами, напоминавшими по форме спичечные коробки и выкрашенными в бурый, кремовый и зеленый цвета. Тадеуш осторожно вел машину по узкой дороге. Но всего через несколько минут после того, как они выехали за город, ему пришлось резко сманеврировать, чтобы пропустить запряженную лошадью телегу, груженную сеном. Лошадь неторопливо оглянулась и проводила их взглядом.

— Но ей же никто не управляет! — воскликнула Кейти.

— Да нет, посмотрите на телегу, там в сене.

— Но он же спит.

— Ну и что. Лошадь знает дорогу.

— Боже мой, а что будет, если вы встретите две таких телеги одновременно?

— Придется притормозить. Такое случается довольно часто. Поспите пока, я разбужу вас, когда настанет время закусить.

— Спать? На дороге, где лошади ездят сами по себе?

Тадеуш рассмеялся.

— Крестьяне недосыпают. Они очень устают. Работают до изнеможения. Чтобы послать детей учиться в университет. Чтобы тем не пришлось крестьянствовать.

— Очень интересно, — сказала Кейти. — А это возможно?

— Существует система очков. Их прибавляют тем, кто живет в удаленных районах. Тем, у кого неграмотные родители. И тому подобное. Да, это возможно.

— Очень просвещенная система.

— Но она порождает проблемы. Например, ребенку учителя, живущего в Кракове, трудно поступить в приличный университет. Для этого нужна — как вы говорите по-английски protekcja? — спросил он Ляльку.

— У нас эту роль исполняет классовая система, — ответила Лялька.

Деревья. Серебристые деревья. Телеги, телеги. Кейти откинулась на сиденье, обтянутое немецкой кожей. Очень удобное.

— Ваша подруга уснула, — сказал Тадеуш, бросив взгляд в зеркало заднего вида. — А вы не хотите поспать? Я не сочту это за невежливость.

— Но я не хочу спать, совершенно не хочу! — воскликнула она.

— Понравилась вам наша Польша?

— Красивая страна. Мне даже страшновато, что она мне так понравилась. Боюсь, я поддалась чувствам. После всего, что произошло. У меня все еще такое ощущение, будто я вернулась домой. И, — она поколебалась, — вы тоже мне понравились.

Он улыбнулся. Дружеской, ни к чему не обязывающей улыбкой. Она немного напряглась. Он тут же затормозил, остановился: навстречу, растянувшись поперек дороги, по пятеро в ряд, шла группа крестьян.

— Разве они не рискуют жизнью?

— Думаю, нет. Вероятность погибнуть на дороге невелика.

— У вас очень хороший английский.

— Вы так думаете? Пожалуй, я лучше говорю по-французски. И по-немецки.

Они помолчали, задумавшись. Потом Тадеуш сказал:

— Я был женат. В прошлом году, на актрисе Старого театра. Она была похожа на вас.

— Вот как. — У Ляльки прервалось дыхание.

— Она погибла в авиакатастрофе. Вот так. С полгода назад. Такое случается, конечно. Но…

— Понимаю.

— Вы еще не все понимаете. Видите ли, я люблю Польшу. Я мог бы жить в любой стране мира, стоит захотеть. Но я хочу жить именно здесь. Не хочу ехать ни в Голливуд, ни в Париж, не хочу, как мои друзья, снимать фильмы для Запада. А жена, она стремилась за границу. Она никогда там не была. Здесь это обычное дело: если мужчина уезжает за границу, его жену не выпускают. И вот когда она узнала, что ей дали выездную визу, заторопилась в Варшаву, полетела на самолете друга. Чтобы добраться побыстрее. Ну и…

— Какой ужас.

Помолчав, он спросил:

— А вы актриса? Там, в Англии?