Дети Шини (СИ)

И тут Петров пристально уставился куда-то наверх, в сторону лестницы, и все остальные тоже обернулись. Там, закутавшись в одеяло, стоял Амелин собственной персоной и, довольно щурясь, слушал нашу перепалку.

- Это ты сделал? - спросил прямо Якушин.

Амелин неопределенно пожал плечами:

- Какой смысл душить кого-то и не довести дело до конца? Или подсыпать соль, вместо крысиного яда, которого, кстати, полно в гараже? Или привязывать к кровати Тоню и даже не воспользоваться этим? Обидно, что вы так несерьёзно ко мне относитесь.

- Вот, Осеева, слышишь, - пихнул меня локтем подслеповатый Марков. - Вот, у него в какую сторону голова работает.

- Он так шутит. Неужели не понятно? - сказала я. - Причем всегда.

- Знаешь, Костя, тут такое дело, что, в общем-то, не до шуток никому, - медленно произнес Якушин с нажимом. - Это ты дома мог изображать придурка и страдальца, когда перед мамой выпендривался. А тут мы все не в шоколаде, поэтому давай заканчивай с клоунадой. Если ты этого не делал, то так и скажи. Просто честно ответь на вопрос!

Амелин с наигранной робостью потупился, помолчал, а затем, решительно вскинул голову и, театрально запахнувшись одеялом, начал медленно спускаться по ступеням:

- Быть иль не быть, вот в чем вопрос.

Достойно ль

Души терпеть удары и щелчки,

Обидчицы судьбы иль лучше встретить

С оружьем море бед и положить

Конец волненьям?

Всё это он декламировал с чувственным выражением душевных терзаний, проникновенным, трагическим голосом, вызывающе глядя в глаза Якушину.

- Умереть. Забыться.

И все. И знать, что этот сон - предел

Сердечных мук и тысячи лишений,

Присущих телу. Это ли не цель

Желанная?

И, подойдя совсем близко, с мрачной издевкой, проговорил прямо ему в лицо:

- Скончаться. Сном забыться.

Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ.

- Ты меня скоро доведешь, - Якушин несильно отпихнул его от себя.

- Да, брось, - Амелин ласково улыбнулся. - Это ты только угрожаешь, а на самом деле, мухи не обидишь. И уж тем более не станешь пакеты друзьям на голову одевать или к кровати привязывать. Кто угодно, только не ты. Я прав?

Якушин поднял руки, показывая, что сдается:

- Все вопросы снимаются. Иди болей дальше. А то уже осложнение на голову пошло.

- Хочешь, я ему врежу, - беззлобно предложил Герасимов.

- Сам справлюсь. Разбирайтесь без меня, - с этими словами Якушин просто ушел, оставив нас всех в растерянности толпиться в коридоре.

- А я по-прежнему думаю, что в этом доме творится что-то странное, - таинственным тоном произнесла Настя. - И никто из нас тут ни при чем.

- Бред какой-то, - Петров забрал у неё камеру и, криво ухмыляясь, стал просматривать запись. - Вот я чудак. Извини, Осеева. Но ты и меня должна понять. Перепугался насмерть.

И все стали смотреть то, что наснимала Настя и смеяться над сценой моего удушения, отматывая назад и просматривая снова и снова. А потом Амелин не выдержал и попросил:

- Давайте уже дальше посмотрим. Монолог Гамлета. Я очень старался.

==========

Глава 26 ==========

Мы тщательно облазили весь дом от гаража до мансарды и библиотеки, внимательно осмотрели каждую комнату, каждый шкаф, заглянули под каждую кровать и за каждую штору.

Про подвал я всё ещё никому не рассказывала, но лично проверила, чтобы он был крепко заперт.

А когда, ничего не обнаружив, собрались в зале, Петров пожаловался, что за это время на нервной почве успел проголодаться. Герасимов поддержал его, но Марков твёрдо сказал, что мы должны быть экономнее и стараться как можно меньше думать о еде.

Поэтому вместо ужина, чтобы отвлечься, стали играть в фанты. Дружно и весело, словно ничего не случилось, точно никто ни с кем не ругался и не ссорился.

На фанты мы разобрали карты, найденные Марковым в библиотеке, а ведущим вызвался быть Петров, потому что сказал, что может придумать кучу забавных заданий. Расселись кругом на стулья и, сначала Петров объявлял задание, а потом Настя вытягивала из шапки карту, обозначавшую кого-то из нас.

Первое же задание, которое выполнял Марков, повергло всех в состояние безумного веселья. Потому что танец умирающего лебедя в его исполнении оказался истинным шедевром. Он так трепетно махал руками и припадал на свою раненую ногу, что мы чуть сразу со стульев не грохнулись.

Но это оказалось только начало, потому что когда завернувшийся в покрывало Герасимов, извиваясь, ползал по полу, изображая удава, и называл нас бандерлогами, у Петрова началась настоящая истерика, он даже камеру с трудом в руках мог удержать.

Затем Якушин бегал на балкон и ел снег, после чего все кидались снежками и жутко замерзли.

Настя, стоя на коленях, признавалась Герасимову в любви и просила на ней жениться. И, хотя это звучало неубедительно, Герасимов всё равно был доволен.

Петрову выпало до конца игры следить за временем и каждые пять минут сообщать, что прошло пять минут. А ещё он делал ужасную, кривую березку и Якушин сказал, что это явно больная, погибающая береза. И мы смеялись так, что никак не могли успокоиться, чтобы продолжить дальше.