Дети Шини

Я посмотрела на парней, которые натянув на лица капюшоны, спали, привалившись к стенке, но теперь уже проснулись и пытались сообразить, что происходит.

— Вы чё глухие? — с неожиданным наездом подключился Макс. — Вам, что сейчас взрослый человек сказал?

— И ты туда же? — осуждающе сказал Кузя, обессиленно роняя руки, так, что остатки коньяка чуть было не выплеснулись на пол. — Ну, зачем весь этот напряг?

— Ко мне, блин, — злобно рявкнул Макс. — Не заставляйте тащить вас силой.

И Старый направился в нашу сторону, поэтому мы втроем, потому что Настя, как обычно, преспокойно спала, встали и осторожно подошли к столу.

— И ты иди к ним, — Старый толкнул в плечо Маркова. — Искатели свободы, блин. Вы вообще, когда сбегали о своих родителях хоть подумали? Это ведь знаете, какая подстава? Ты этому гаденышу всё на блюдечке, а он наглеть начинает, а стоит только заикнуться, что компьютер заберешь, так он возьмет и удерет из дома. Вы вообще просто офигели от безнаказанности и вседозволенности.

— Они просто по природе своей ограниченные и неблагодарные, — с тяжелым печальным вздохом произнес Кузя, медленно, чтобы не промахнуться, опускаясь на стул. — С этим ничего не поделаешь. Такое вот, новое поколение — нарциссов и потребителей.

— А всё почему? — сказал Макс. — Потому что никто не воспитывает. Толерантные и мягкотелые родители нынче, как Ленка твоя. А нужно так: в школе двойку получил — ремня, грубое слово родителям сказал — ремня, застукали в подворотне с сигаретой — ремня, да такого, чтобы потом три дня садиться не мог. Тогда вмиг и уважение проявится, и ответственность за свои поступки.

— А знаете, как раньше на Руси воспитывали? В большой строгости и страхе перед старшими. На трех столпах всё держалось: порка, труд и молитва, — поучительно вещал Кузя. — А сейчас они ни к лопате подойти не могут, ни на колени встать. Всё зазорно. Никто им не пример, и никто не указ.

— А может, всё дело в нас? — язвительно заметил Макс, закидывая ногу на ногу. Он определенно получал удовольствие от того, что Старый так завелся и охотно подливал масла в огонь. — Может, это мы сами распустили их в конец? Вырастили на свою голову овощей, которые ничего не боятся не потому что смелые, а потому что не знают ничего, кроме своего тёплого гнездышка.

Старый метнул прицельный взгляд в сторону Валеры, словно хотел ему что-то сказать, а потом вдруг как гаркнет:

— А ну, быстро все на колени.

Но мы так оторопели, что никто и с места не сдвинулся, тогда он резко вырвал из руки Петрова камеру, отшвырнул её в сторону и шебанул кулаком о стол:

— Быстро! Я не шучу.

Не знаю, чего в тот момент во мне скопилось больше гнева или обиды, но совершенно точно, эти два чувства были сильнее страха.

Однако я и глазом не успела моргнуть, как Петров и Амелин с беспрекословной покорностью опустились на колени, а мы с Марковым остались стоять.

— Не понял, — Старый подошел к нам вплотную.

От него отвратительно несло перегаром, а глаза застилала мутная пелена.

— О! Вот и нарыв вскрылся, — вялым пьяным жестом Кузя махнул на нас. — Сразу видно, кому не хватает воспитания.

— Слушай, ботан, я тебе плохо объяснил? — Старый опять попер на Маркова.

Тот сделал шаг назад.

— Я не собираюсь вставать на колени. Я не раб и не верующий.

— О как! — хохотнул Кузя. — Отбрили тебя, Старый.

— А я вот, тоже не стал бы вставать, — Макс лишь наблюдал за происходящим и комментировал, — а те, что внизу, просто трусливые овцы.

— Я не овца, — немедленно отреагировал Петров и поднялся на ноги.

Только Амелин не шелохнувшись, продолжал стоять в молельной позе, занавесившись волосами. Мне показалось, что он что-то тихо говорит.

— Ты чего? — я ткнула его коленом, но он даже не повернул головы.

— Давай вставай, я вам новое задание придумал, — велел ему Старый.

Но с тем же успехом он мог обратиться к столу или стулу.

— А, этот у них дурачок. Я его знаю, — сказал Макс. — До него, наверное, долго доходит.

Но Старый никак не мог успокоиться:

— Чего ты там бормочешь?

— Стихи, наверное, читает. Он тут уже пытался, — подсказал Макс.

— Или заклинание, вызывающее Гарри Поттера и его волшебную палочку, — Кузя один усмехнулся собственной шутке.

— Никакая палочка тебе не поможет, — Старый несильно пнул его мыском сапога. — Быстро упал и отжался двадцать, нет, лучше тридцать раз. И вы все давайте, отжимайтесь.

— Я могу пятнадцать, — спокойно сообщил Петров и начал отжиматься.

К моему удивлению, Амелин, не переставая шевелить губами, смиренно последовал примеру Петрова.

— То, что вы сейчас делаете, это называется насилием над личностью, — дерзко заявил Марков. — Ладно, я согласен, когда мы играли в карты, я сказал грубо и возможно, чисто гипотетически, вы ударили меня справедливо, но то, что вы нас заставляете делать сейчас — это унизительно.

— Фигасе! — Макс радостно оживился. — Нет, ботан, определенно крут. Хоть и нарывается. Скажи честно, тебя наверняка дома пороли?

— Никто меня не порол, и не будет пороть, — заносчиво сообщил Марков. — Я бы никогда не допустил такого по отношению к себе.

— Да, ладно, — Макс был очень доволен. — И что бы ты сделал?