Дети Шини

— Обратился бы в полицию или в организацию по правам человека.

— Ах-ха-ха, — закатился Макс.

— Какой милый мальчик, — прыснул Кузя.

— Ну, а если я возьму и отшлёпаю тебя прямо сейчас? — не переставая смеяться, поинтересовался Макс. — Какая организация мне помешает?

Марков непроизвольно поправил очки, которых на его носу уже давно не было:

— Только попробуйте.

Тогда Макс шумно отодвинул стул, встал, и, задрав Старому футболку, вытащил из его штанов здоровенный кожаный ремень с металлическими клёпками.

— А вот и попробую.

— Всё, пятнадцать, — браво доложил Петров, вставая и отряхивая руки.

Но за ними никто уже не смотрел и тем более не считал количество отжиманий.

Старый и Кузя подозрительно уставились на Макса.

— Ладно, не ссы, твои родители мне только спасибо скажут.

— Если вы меня хоть пальцем тронете, — в голосе Маркова послышались нотки неуверенности. — Мой папа вас засудит.

— А мне казалось, ты хотел быть свободным и самостоятельным, — Макс медленно, демонстративно помахивая ремнем, двинулся к Маркову. — А теперь чуть что за папку спрятался? Не расстраивай меня, будь уж мужиком до конца. Ты так хорошо начал.

Макс звонко шлёпнул ремнем по своей ладони.

— Маленькая порка, без обид, чисто в профилактических целях.

Марков попятился.

— Слышь, не надо, — Старый поморщился. — Это лишнее.

— Вот, я так и знал. Тут не Ленка виновата, а ты сам чересчур добренький.

— Да, Макс, брось, — Кузя, сполз со стула и, подойдя к нему на подгибающихся ногах, попытался забрать ремень из рук. — Давай, какое-нибудь другое воспитание придумаем. Нужно их чему-нибудь полезному научить. Такому, чтоб в жизни пригодилось. Чтобы они дядю Старого и дядю Макса потом добрым словом вспоминали.

— Например, пить водку, — Старый вернулся к столу.

— Мы всё допили, — Кузя расстроено поднял пустую бутылку. — Нужно в машину тащиться. А там снег и холод.

— Ну так пошли кого-нибудь, — сказал Макс. — Вон тех, покладистых, они уже и на коленях постояли, и отжались, теперь и за водкой сбегают. Правда, пацаны?

— Я могу, — охотно отозвался Петров. — Только скажите где.

— А ты чего? — Макс ткнул всё ещё сидящего на полу Амелина, и тот снова машинально прикрыл голову руками. — Расслабься, дурачок, порка временно откладывается.

— Идите за водкой! — скомандовал Старый. — Бегом.

Амелин медленно поднялся на ноги, потер ладонями лицо, точно отходя ото сна и, пока мужики объясняли Петрову, где оставили машину, и где в ней искать водку, быстрым шагом подошел ко мне, крепко схватил за руку и вытащил за дверь.

— Всё. Уходим, — на его лице было непривычное выражение серьёзности и сосредоточенности.

— Куда это мы уходим? — я рывком высвободила руку. — Что с тобой происходит? Ты какого чёрта на коленях ползал? Испугался ремня?

— Ты не понимаешь. Это всё очень опасно.

— Да? А вот Марков не испугался. Я его теперь уважаю, а тебя — нет.

Черные глаза недоуменно расширились, в них промелькнули укор и смятение.

В тот же момент из зала выскочил обрадованный Петров:

— Пойдемте, проветримся.

И мой гнев мгновенно перекинулся на Петрова:

— Слушай, Петров, а если они прикажут, ты им и ноги будешь целовать?

— Ой, Осеева, не утрируй, — небрежно отмахнулся Петров. — И не драматизируй. От меня не убудет, а геморроя меньше. Может и пронесет. Главное, чтобы камера не сломалась.

— Ничего не пронесет. Знаю я таких воспитателей. Нам не нужно туда возвращаться, — никогда не видела, чтобы Амелин так нервничал. На нем буквально лица не было. — Можно пойти, закрыться где-нибудь и переждать.

— Можно и переждать, — согласился Петров. — Но у меня ключи от их машины и, если мы не вернемся, то они пойдут нас искать. И тогда, будет не лучше, чем сейчас.

— Ключи оставишь в машине, — сказал Амелин, — а сами в подвале закроемся. Там дверь железная.

— С ума сошел? — закричала я. — А Настя? А Марков? Мы что их бросим? Противно даже слушать.

— А как ты их можешь защитить? Вот, скажи, как? — закричал он в ответ. — Что ты сделаешь, если эти полезут? Если они докопаются до тебя?

Мы похватали с вешалки одежду и вывалились в метель.

Ночь отступала, близилось утро, тьма едва заметно поредела, а снегопад уменьшился. Но ветер всё равно дул такой, что срывал капюшон и заставлял глаза слезиться.

Повсюду намело огромные сугробы, закрываясь локтем от колючих порывов, я лезла за Петровым след в след, а Амелин за мной, продолжая, что-то бешено орать в спину. Но слышно было плохо, и я даже не оборачивалась.

Меня переполняли злость, разочарование и обида, но я только кусала губы, чтобы продолжать молча идти дальше, потому что всё равно не смогла бы объяснить ни ему, ни себе, в чем именно его вина.

Вскоре, пройдя через лесную калитку, мы выбрались на дорогу. Огромный навороченный черный Форд охотников был припаркован вплотную за нашей Газелью, и напоминал хищника, загнавшего жертву.

— Может, угоним? — мечтательно предложил Петров.

— Ты водить не умеешь, — отрезала я. — А того, кто всё умеет, с нами нет.