Дети света

— Мне, кажется, понятно, по какой причине, — вздохнул Петр. — Во-первых, обложка весьма скромная. Ты сам посмотри, сейчас обложки на церковных прилавках одна другой ярче и роскошней. А у этой книжечки вид самый, что ни на есть, незаметный. А во-вторых, таким изданиям нужна какая-то самая небольшая, но реклама. Поди, пойми, о чем книга, когда название ни о чем не говорит, а обложка ― тем более… Я и сам обратил внимание на вашу книжку, лишь когда продавец ее похвалил.

— Да, ты прав, конечно, но у нас очень слабые финансовые возможности. Кстати, если мы возьмемся издавать твои рассказы, ты нам сможешь помочь?

— Конечно, чем смогу, — кивнул Петр в ответ.

— Только вынужден предупредить, что кроме меня и работников издательства, которые залпом прочли твои рукописи, у нас главное слово за духовником. А батюшка наш человек очень занятой, и придется подождать, пока он найдет время.

— Что поделаешь, буду ждать.

Попрощавшись, Петр глянул на часы. Они проговорили два с половиной часа, хоть заранее договаривались на двадцать минут, не больше.

После встречи в метро Петр направился в Свято-Даниилов монастырь. Троицкий собор в это время закрыт, он вошел в храм Святых отцов семи вселенских соборов. Заказал благодарственные молебны, купил свечей и обошел подсвечники.

За Распятием в самом углу он обнаружил образ евангелиста и апостола Иоанна Богослова. Поставил на подсвечник толстую восковую свечу. Подошел ближе, от образа на него сошли незримые теплые лучи. Не кожей, не лицом почувствовал их мягкую теплоту, а сердцем. Обратился к любимому ученику Господа с простыми словами. Попросил помочь ему в издании рассказов, если это дело полезное, а если это вредно, то разрушить.

И хорошо стало ему здесь с Иоанном, Богословом, апостолом любви, тайнозрителем Откровения, возлежавшим на груди Спасителя на Тайной вечери. Вспомнились выдержки из его жития. Вот они с Иаковом, горячие и молодые «сыны грома» просят Иисуса позволить, подобно пророку Илие, низвести огонь на Самарию за то, что отказались самаряне принять Господа. А в ответ: «Не знаете, какого вы духа». Вот юный, безбородый Иоанн вместе с Богородицей Марией вдвоем скорбят на Голгофе у окровавленного Креста. Как пережили их любящие сердца событие, чудовищней которого ничего не было и не будет вовеки? Этого никому не понять.

Вот апостол Иоанн воюет с иудеями, язычниками, колдунами, сорок дней лежит на дне морском и спасается из пучины Божией милостью. Живьем варят его в кипящем масле, отравляют ядом — ничего его не берет. Вот претворяет солому в золото и спасает от смерти бедняка. На пустынном каменистом острове Патмос в пещере становится зрителем великой панорамы, на которой прошлое, настоящее и будущее — все одновременно. И раскрывается ему эта великая тайна цикличными кругами. События будущих времен, начавшихся тысячи лет назад, вплетаются в текущее сегодня — будто Творец и Вседержитель приоткрыл занавес того вечного и бестайного видения, которым обладает Он Сам.

И, наконец, земной апофеоз Апостола любви: древним столетним старцем по выжженной пустыне бежит он за учеником, ушедшим к разбойникам, за человеком, предавшим и Господа и его. Святой умоляет остановиться, покаяться, обещает взять на себя его грехи… Чтобы еще одного человека, еще одну душу спасти! «Детки, любите друг друга», — повторяет он неустанно перед смертью. Впрочем, была ли смерть? Ведь ученики, обливаясь слезами, засыпали его землей живым. По требованию апостола. А на следующий день опоздавшие ученики раскопали могилу и тела не обнаружили. Согласно Преданию, живыми взяты на Небеса Енох и Илия для проповеди покаяния при антихристе. Но и апостол Иоанн восстанет для обращения последних ко Христу, только не в Иерусалиме, а в Европе. Получается, Иоанн Богослов также взят на Небо живым.

«Хорошо мне с тобой, апостол любви Иоанн, — прошептал Петр, неотрывно глядя на икону. — Тихо здесь у тебя и благоуханно, будто и нет зла вокруг. Ты в этот миг, выхваченный иконописцем из прошлого, в молчании, в великом внимании, когда смирением упраздняется неверный человеческий разум, затихают суетные мысли о земном, и внимательно вни-ма-ешь ты этому дивному светлому Ангелу-благовестителю. А он, устроившись на могучем твоем плече, доносит до твоего чуткого уха глаголы великой истины от Источника, Подателя и Держателя ее. Ты лишь замираешь в смиренном молчании и вни-ма-ешь. Все молчит, все замерло, утихло, упразднилось, умирилось, лишь пальцы неслышно пишут Благую Весть: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков». (Ин., 1. 1-4)

Никто не потревожил Петра во время этой немой беседы. Он как-то немыслимо осознавал, что евангелист Иоанн слышит его и молится о нем. Друг Спасителя, взятый на Небеса в теле, внимал ему. И это согревало.