Дети Воинова

Красота жены блекла с каждым годом и приедалась, а глупость и жадность становились все более очевидными. Как ни странно, именно Гарри помогал всем многочисленным родственникам со стороны жены, пока она сама только поджимала губы и многозначительно закатывала глаза. Гарри потом, как и все, ушел на фронт и сгинул где-то под Сталинградом. Деда Миша и бабушка, естественно, приютили младшую сестру с двумя малолетними детьми, Хаей и Зямой. Хая унаследовала от матери невероятную красоту и глупость, хотя была добрее и человечнее. Она рано выскочила замуж за капитана дальнего плавания, феноменального красавца, балагура и весельчака, который ходил в загранку – по тем временам для еврея уж совсем из разряда «очевидное – невероятное». Я до сих пор помню весело подмигивающую с привезенного им календаря полуголую японку, задумчиво держащую в откинутой руке сигарету «Мальборо». Несмотря на откровенную и обнаженную молодость, она получила от дедушки прозвище Япона-мать. И когда однажды к нам заявились представители домоуправления, чтобы зафиксировать какую-то ничтожную протечку, я вежливо из-за бабушкиной спины предложил им пойти к Японой матери, имея в виду стену, как правильно понял знакомый водопроводчик, а не направление – как неправильно поняла дама в люрексе и с халой на голове, прекратившая после этого здороваться с мамой и бабушкой. Водопроводчик же бабушку с дедушкой зауважал, стал заходить по праздникам и даже непатриотично назвал форшмак лучшей закуской, чем сушеная вобла.

Помимо не обремененной интеллектом Хаи, у Эсфири и Гарри Купервассер был сын Зяма. Циничный дедушка подшучивал над застенчиво краснеющей Эсфирью, что при зачатии сына Гарри наконец-то подключил голову, а не только другую, не менее значимую в процессе, часть тела. Чем бы там ни действовал Гарри, но голова и нос у Зямы были действительно уникальными. Его ненавидели учителя и обожали двоечники. Объяснение любого материала для среднестатистического учителя превращалось в пытку. Зяма поправлял очки и немедленно предлагал более простое и изящное решение. Пререкания осатаневшего учителя с невозмутимым Зямой занимали пол-урока, двоечники ликовали и Зяму не обижали. Написав гениальные шпаргалки по физике и алгебре для всего класса, Зяма закончил среднюю школу и даже почти без проблем поступил в Финансово-экономический институт, приобретя непрестижную, но уважаемую в еврейских кругах со времен Маркса профессию бухгалтера.

В отличие от карьерного роста, личная жизнь у Зямы не складывалась. И виной тому были не только длинный карикатурный нос и неказистая внешность: Зяма, как и положено бухгалтеру-профессионалу, был невероятным занудой. Засидевшиеся в девках, перебродившие еврейские невесты охотно шли на первое свидание, но через несколько часов с большей охотой выбирали судьбу старых дев или бросались в объятия иногородних студентов из многочисленных вузов, готовых ради ленинградской прописки смириться с неудобоваримой для провинциальных родственников пятой графой. Еврейские красавицы из благородных семей гинекологов и зубных врачей на свидания с неказистым и непрестижным Зямой просто не ходили.

Невест и шансов в Ленинграде оставалось все меньше. Начали прочесывать пригороды и провинции. Знакомые, малознакомые и совсем незнакомые люди поднимали все возможные связи, невест вызывали из всех, даже самых укромных, уголков нашей необъятной страны. Претендентки на Зямино сердце стремились в Ленинград, как Акка на юг. Правда, в родные края они возвращались существенно быстрее. Провинциальные невесты уже грезили в своих горячечных девичьих снах об огнях большого города. Заветное имя культурной столицы им выстукивали колеса поездов и нашептывал гул самолетов. Но на пути к вожделенной цели вставало одно непреодолимое препятствие – Зяма. В надеждах его очаровать они худели, толстели, меняли стрижки и цвет волос, срочно получали высшее образование и справки от гинеколога. Им, глупым, было невдомек, что больше всего шансов продержаться до второго свидания имела бы глухонемая домохозяйка, страдающая социофобией и потому редко покидающая свою квартиру. Впрочем, и оставаясь дома, она могла бы до смерти замучиться с нудным, как прошлогодний бухгалтерский отчет, Зямой.