Дети войны [СИ]

Нервная болезнь, начавшая развиваться после гибели мужа, а также, как полагали целители, в качестве последствия Тёмного проклятия, жертвой которого она стала ещё в молодости, состарили Астрид раньше времени, превратила из человека в создание, временами не осознающее даже, где находится, с кем говорит, кем является…

— …лучится, — вдруг закончила мать фразу, будто бы и не прерывалась вовсе. — Ты умеешь добиваться своего, как и твой отец.

— Да, — прошептал Александр, опустив голову. Он никак не мог взять себя в руки, горечь душила.

Его плеча осторожно, несмело коснулись подрагивающие пальцы.

— Что-то не так? — спросила мать тихо. — Ты грустный… Что с тобой?

— Я не могу, — прошептал он. — Не могу видеть вас такой…

— Какой «такой»? — непонимающе уточнила она. Александр поднял взгляд — и увидел то, чего боялся из всех проявлений её болезни больше всего, больше даже, чем буйств. — И… подожди, где я? Я… кажется, я не помню своего имени… Ты знаешь, кто я?

— Моя мать, — упавшим голосом ответил он и встал, отступил к двери.

— Нет, не может этого быть, — возразила Астрид, но уже разговаривая скорее с собой, нежели с ним. — У меня нет детей, я уверена… Где я?!..

— Фрау Бек! — выйдя в коридор и закрыв дверь, рявкнул Александр. Сиделка вскоре прибежала, запыхавшаяся, придерживая юбки. — Почему вы не с моей матерью?

Фрау Бек залепетала:

— Я отлучилась всего-то ненадолго, хотела проверить, как домовушка справляется с обедом…

— Вам было сказано не покидать её, — отчеканил он, яростно блестя глазами. — Оставьте хозяйство эльфу и займитесь исполнением своих прямых обязанностей.

— Д-да, конечно, простите, герр Александр…

Не слушая её бормотание, юноша быстро сошёл, почти сбежал вниз по лестнице. У него не было сил оставаться в этом доме.

В глубине парка была площадка, оборудованная для боевых тренировок. Там Александр, выхватив палочку и подняв щит, взрывными чарами уничтожил заменяемые мишени, а после в порыве выпустил несколько огненных волн, прокатившихся по пространству, поднимаясь едва ли не выше деревьев…

Когда иссяк запал, а гнев и боль пошли на убыль, Александр медленно двинулся через площадку — камень под ногами был почерневшим, воздух вокруг раскалённым облаком обжигал кожу, — добрёл до старого дуба и сел на траву под его кроной, прислонился спиной к шершавой коре. Всё ещё крепко сжимая волшебную палочку, он зажмурился, свободной рукой потёр глаза, в которых щипало.

Он ненавидел приезды домой, угрюмую тишину поместья и то, как слабо в нём теплится жизнь. «С каждым разом матери всё хуже, — подумал он. — Целители прогнозировали, что крайние состояния её болезни со временем начнут ярче проявлять себя — и кажется, как раз это и происходит вслед за учащающимися провалами в памяти. А следом…» О том, что будет следом, Александр не хотел думать.

В раскидистой кроне дерева заливались птицы, слишком глупые, чтобы понять, что прилетели со своими песнями не в то место — здесь они не найдут благодарных слушателей. Ветер шумел листьями, шуршала трава, а солнце словно в насмешку было ослепительно ярким, его не скрывало ни единое облачко.

Александр поймал себя на сравнении, что это место воздействует на него не хуже дементоров: уничтожает радость, саму надежду на то, что что-то хорошее ещё может произойти. А всё из-за осознания, что как бы юноша ни старался, он не в силах ничего изменить: ни вернуть отца, ни исцелить мать, ни наполнить жизнью этот отвратительный дом, пропитанный насквозь унынием, безысходностью, скорбью.

Вырваться отсюда хотелось отчаянно. Но мог ли он позволить себе подобную роскошь?..

Отбросив мысли о побеге, он поднялся, отряхнулся от приставшей травы и неспешно вернулся к дому. На пороге его ждала фрау Бек.

— Герр Александр, погодите, — она загородила от него дверь. — Вашей матушке я дала лекарства, она будет спать ещё много часов.

— И? — нетерпеливо произнёс он, когда сиделка замолчала.

— Может быть, вы хотите пока отъехать из дома? — фрау Бек посмотрела на него почти с настойчивостью. — Повидайтесь с друзьями, проведите время хорошо. Вам это нужно.

Александр вздохнул. Значит, скрыть свои чувства у него не получилось.

— Я и так отсутствовал слишком долго, фрау Бек.

— Сейчас хозяйке всё равно, здесь вы или где-то ещё, — серьёзно сказала сиделка. — Вы будете нужны ей, когда она проснётся. А для этого вам самому пригодятся душевные силы. Мой вам совет, отправьтесь сейчас туда, где сможете набраться их.

Это больше не был разговор прислуги с хозяином дома. Сейчас старая, умудрённая опытом женщина говорила с юношей, у которого душа истерзана в клочья.

— Вы уверены, что моя помощь не нужна? — тихо спросил Александр.

— До вечера — точно нет, — покачала головой фрау Бек. — Возвращайтесь к ужину, Ода сегодня готовит баранье жаркое.

Александр посмотрел на неё, впервые за годы — не отводя глаз секунду спустя. С удивлением заметил, как много морщин появилось на добром лице, какими серыми стали когда-то густо-чёрные ресницы, сколько усталости накопилось в мутно-голубых глазах.