Дети войны [СИ]

— Доставь эти письма как можно скорее. После возвращайся к хозяйке и будь при ней неотлучно и незаметно вплоть до возвращения её домой.

Скрывая улыбку в поклоне, Ода исчезла, и Александр, взяв чистый пергаментный лист, принялся за составление плана. Тот во многом строился на предположениях, но Александр в своих догадках был вполне уверен. Отсюда и эти письма: наживке и тому, кто может оказаться рыбой или же привести рыбу на желанную еду. Есть шанс, что наживка откажется ею становиться, но Александр знал Винтерхальтера достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: он не откажется от риска.

Так и оказалось. Ответ от Винтерхальтера был доставлен его домовиком вскоре после письма от Альберта, в котором тот предлагал встречу в десять вечера за пивом в Мюнхене.

Уважаемый герр Штайнер,

Я понимаю вашу озабоченность безопасностью предстоящего мероприятия и необходимость конфиденциальной встречи. Будет ли вам удобно прибыть в восемь часов вечера в Вену по указанному ниже адресу? Это мой дом, следовательно, о встрече никто не узнает.

Эльф имеет приказ дождаться вашего ответа.

Искренне ваш,

Фридрих фон Винтерхальтер,

Помощник директора Департамента международного сотрудничества

Министерства магии Швейцарии.

— Передай, что я согласен, — сказал Александр домовику, и тот с поклоном исчез.

* * *

Поужинав без Марии — она всё ещё гуляла в городе, — Александр переместился в Вену немного раньше назначенных восьми. Ему хотелось пройтись, чтобы освежить голову. Разговор предстоял не из приятных — всё же ни он, ни Винтерхальтер не отличались толерантностью по отношению друг к другу. Впрочем, они повзрослели. Пожалуй, набрались ума и терпимости… Что ж, встреча точно покажет.

Ровно в восемь Александр постучал золочёным молотком в крепкую деревянную дверь. Та тут же отворилась, и возникший на пороге эльф пропищал:

— Добро пожаловать, герр Штайнер. Хозяин ожидает вас.

Александр молча переступил порог и последовал за домовиком по роскошному дому. Устилающие паркет дорогие ковры, изящность позолоченной резьбы, украшающей панели на стенах, гордый блеск начищенных подсвечников — всё говорило о бесспорном вкусе человека, владевшего особняком. Но вместе с тем дом показался Александру — едва уловимо, скрыто — запущенным. В нём не было ароматов обжитости: тонких запахов еды с кухни, хотя время было как раз после ужина, расплавленного воска, цветов, духов. Лишь стерильная чистота. У Александра создалось впечатление, что двери давно нежилого особняка отворили исключительно для встречи с ним.

Винтерхальтер ожидал в рабочем кабинете, таком же чисто-необжитом, занимая время бумагами. Когда он поднял взгляд, Александр с изумлением отметил, что выглядит Винтерхальтер крайне измотанным. Тёмные мешки под глазами добавляли ему лет.

— Герр Винтерхальтер.

— Герр Штайнер, — Винтерхальтер поднялся из-за стола, изучая Александра не менее внимательно, чем тот его.

Ощущение Дурмстранга вернулось моментом — душное облако неприязни, соперничества, почти вражды. Но на этот раз молодые люди не стали поддаваться желанию начать пикировку. Оба теперь понимали, что это детское, пустое.

С совершенно непроницаемым выражением на лице Винтерхальтер пожал протянутую Александром руку и предложил ему кресло.

— Итак, — сложив руки домиком перед собой, произнёс Винтерхальтер, — чем могу быть полезен, герр старший следователь?

— Как и писал вам, дело касается предстоящего заседания Верховного суда по делу Райнхарда Тодлера, — ответил Александр, старательно сохраняя нейтрально-деловой тон. — Впрочем, поверхностно.

— Вы не могли бы пояснить?

— Что вам известно о нападении на герра Альфонсо Эрнандес Ревуэльта? — вопросом на вопрос ответил Александр.

— Что оно состоялось, — Винтерхальтер на мгновение прикрыл и потёр глаза. — Мой отец состоит в хороших отношениях с доном Альфонсо и писал ему после инцидента, однако я сам, к собственному стыду, не имел времени отправить дону Альфонсо свои пожелания скорейшего выздоровления.

— Возможно, — осторожно, щупая почву, произнёс Александр, — через отца вам известна версия герра Эрнандеса о причинах случившегося?

Винтерхальтер вскинул брови.

— Его версия?

— У потерпевших почти всегда они есть, причём не всегда они озвучиваются следователям. Особенно это характерно для чистокровной знати. У таких всегда найдутся политические оппоненты, завистники, безумцы…

— Лично я бы причислил нападавших к последней категории, — вдруг весьма резко прервал его Винтерхальтер. — Не знаю, как ещё назвать тех, кто восторгается делом Гриндевальда.

Вот и оговорка. Александр ухватился за неё, игнорируя возможную подначку: