Дети золота, дети песка

Саид желает свежей крови, новой плоти, вкусив которую почувствует себя лучше. Омерзительная жадность его пробуждает в Ренэйст отторжение даже тогда, когда они с султаном находятся вдалеке друг от друга.

Поднявшись на ноги, Белолунная слегка приподнимает подол платья, чтобы ткань его меньше шуршала при каждом ее шаге, и подходит ближе к арке, ведущей обратно в покои Венценосной. Словно зверь крадется Ренэйст, белоснежная волчица, именем которой ее назвали. Она заглядывает внутрь одним глазком, находит взглядом Танальдиз, что стоит подле той самой тахты, на которой они сидели, а над ней, словно хищная птица, возвышается Саид. Юный еще мужчина, немногим старше самой Танальдиз, он изуродован маской презрения, застывшей на лице. За плечом его видит Ренэйст Касима – тот стоит на пару ступеней ниже, и по напряжению, сковавшему сильное тело, становится ясно, сколь тяжело ему сдерживать свой гнев. Никому не хочет позволять он подобным образом разговаривать со своей госпожой. Только что может сделать он против султана?

Их с Ренэйст взгляды встречаются, и Касим хмурится. Он смотрит в спину султана, обдумывая что-то, после чего кивает головой, вновь обратив свой взгляд на северянку. Рена, облизнув пересохшие от волнения губы, едва ли не вжимается в кованую стену, ограждающую балкон от основных покоев, как можно незаметнее проскальзывая внутрь под самым носом у султана. Затеряться в пышной листве ей вовсе не сложно, только приходится едва ли не на живот лечь, чтобы листья прикрывали белую голову, столь легко заметную во всей этой зелени. Касим косится в сторону сомнительного ее укрытия, да только ничего не говорит.

Ярость действительно слепит, раз удалось ей проскользнуть в такой близости от Саида. Тот, в свою очередь, едва ли не рычит в лицо сестры, в то время как сама Танальдиз остается невозмутимой:

– Я устал играть в твои игры, сестра. Недостаточно ясно мной было сказано, что я желаю луннорожденную в свои покои? Я не приму отказ в качестве ответа, я, проклятье, султан, и имею право по рождению получать то, что мне заблагорассудится!

Танальдиз смотрит на него, после чего, прикоснувшись ладонями к его плечам, медленно обходит султана по кругу, улыбаясь ему с обманчивой мягкостью. Для Ренэйст это дико – то, что султан женился на собственной сестре. Это равно тому, если бы самой Ренэйст было суждено стать супругой Хэльварда или Витарра. О чем Саид думал, когда возжелал родную сестру, плоть от плоти своей? Венценосная же, прикасаясь к нему, воркует нежно, словно птичка ласковая:

– Ох, Саид, о каких играх ты говоришь? Ты сам одарил меня властью, сказав, что царствовать в гареме буду я, и слово мое в этих стенах главнее твоего. Неужто не помнишь? Так вот, дорогой мой супруг, напомню тебе о том. И, – остановившись напротив него, Танальдиз убирает ладони с его плеч, складывая их в царственном жесте перед собой, – покуда мое слово главнее, говорю тебе вновь – северянка к ночи с тобой не готова, и только в моих силах решить, когда этот миг настанет. Прояви терпение, Саид, твоя власть в моем гареме не имеет веса. Коль желаешь ты провести время с женщиной, я велю прислать к тебе любую рабыню, которую ты пожелаешь. Любую, но только не северянку.

Лицо Саида багровеет, он выглядит так, словно бы голову его вот-вот разорвет на куски изнутри. Ренэйст видит, как стискивает султан кулаки, как борется с желанием разжать ладонь – и звонко ударить сестру по лицу, но позволить подобную роскошь себе не может. Они смотрят друг другу в глаза, и спокойный ее взгляд явно лишь больше масла подливает в огонь его ярости.

– Касим, – восклицает султан, и воин за его спиной расправляет плечи, – проверь балкон!

Танальдиз напрягается; по ее мнению, Ренэйст все еще на балконе, ожидает ее, и сложно не понять, что султан велит привести к нему северянку, считая, что именно там сестра его скрывает девчонку. Лишь сильнее вжимается она животом в слегка влажную почву, пачкая платье, наблюдая за тем, как со звериной грацией Касим движется в сторону балкона. Танальдиз держит спину прямо, но даже из своего укрытия Ренэйст видит, как Венценосная напряжена. Огромных усилий стоит ей не выдать свой страх перед Саидом, что, склонившись, смотрит ей прямо в глаза.

Касима нет долгое время. Видимо, он обходит весь балкон, пусть и знает, что он будет пуст. Вернувшись, воин смотрит на своего правителя и отрицательно качает головой; здесь нет того, что Саид ищет.

Неожиданно лицо султана озаряет улыбка. Он выпрямляется, смотря на сестру с высоты собственного роста, и, убрав руки за спину, проговаривает, не прекращая улыбаться: