Дети золота, дети песка

До того, как пламя обхватывает всю арену, стражники, оставшиеся внутри тоннелей, ведущих к темнице, все же поднимают решетку, впуская выживших внутрь. В воздухе пахнет копотью и жженой человеческой плотью, и посреди этого царства огня стоит Радомир, потерявший любую возможность контролировать собственный Дар. Ярость лишает его человечности, пробуждает все самое темное, что только может быть внутри. Радомир сожжет весь Алтын-Куле дотла без какого-либо сострадания, и тогда…

Удар эфеса меча приходится ему прямо в затылок. Застонав, ведун падает на песок, чувствуя, с какой силой чей-то сапог бьет его между лопаток, и собирается было повернуть голову, как второй удар, нацеленный в висок, лишает его чувств. Пламя утихает практически в то же мгновение.

Возвышаясь над ведуном, Касим поднимает взгляд. Танальдиз с тревогой смотрит на него сверху вниз, и платье ее сияет в лучах Солнца.

Цепи душат. Радомир, открыв глаза, болезненно стонет. Тяжелый металлический круг стискивает его горло, мешая дышать, такие же кандалы сковывают запястья и щиколотки. Крупные цепи, прикованные к стене, удерживают ведуна на месте, вынуждая его практически повиснуть на них, не в силах устоять на ногах. Тяжело дыша, Радомир оглядывается по сторонам.

Он в темнице. Не в такой темнице, в какой сидел до этого с тех самых пор, как его привезли в Алтын-Куле, нет. Крошечная комнатушка, в которой нет ни единого окошка, а стен можно коснуться, разведя руки в стороны.

Он совершенно ничего не помнит. Голова болит с такой силой, словно бы его неоднократно по ней били чем-то тяжелым. От этой мысли воспоминания о том, что произошло на арене, обрушиваются на него с такой силой, что по щекам бегут слезы.

Он убил человека. Радомир правда лишил человека жизни.

Дар ему был дан не для того, чтобы вредить. Наоборот, он должен был спасать, утешать, подбадривать. Помогать тем, кто в этом нуждается, а вместо этого сделал то, в чем всегда винил луннорожденных.

Опустив взгляд, ведун смотрит на свои обожженные руки, испачканные в крови, песке и копоти. Тяжело поверить в произошедшее, осознать, что он натворил. Ярость Радомира была так сильна, что просто вытеснила из него все человеческое, что только было в нем. Как нечто такое только могло произойти?

Тяжелая металлическая дверь, запирающая темницу, отворяется, впуская посетителя внутрь. Растерянный и сломленный, Радомир поднимает взгляд, смотря на Касима. Заметив его взгляд, воин хмурится и подходит ближе, снимая с пояса связку ключей. Опустившись подле ведуна на одно колено, он начинает освобождать его от кандалов.

– Сможешь объяснить мне, что произошло? – спрашивает он.

Радомир качает головой, он и себе-то не может ничего объяснить, как он сможет рассказать обо всем, что случилось, Касиму. Опустив голову, солнцерожденный позволяет избавить себя от оков и, рухнув на землю, так и остается сидеть. У него нет сил на то, чтобы искать самому себе оправдания.

Касим смотрит на него спокойно. Помнит, как тяжко далось ему собственное первое убийство, а потому ничего не говорит Радомиру. Тот еще мальчишка, ему не больше шестнадцати, с подобным справиться не так-то просто. Выдохнув, глава янычар садится рядом с ним, привалившись спиною к стене. Согнув одну ногу в колене, Касим кладет на него руку, смотря в потолок.

– Моя госпожа с большим трудом убедила султана тебя пощадить, – говорит он, нарушая возникшее между ними молчание. – Ты ведь пытался его убить. О чем ты только думал?

– Я думал о том, – рычит Радомир, резко вскидывая голову и смотря на Касима полными слез и злости глазами, – что так смогу прекратить все это безумие! Ради забавы он бросает людей друг на друга, что же это за правитель такой?!

Касим отвечает не менее зло:

– Ты думаешь, что сами мы рады такому правителю? Да наш народ страдает больше вас от безумных его желаний! Если бы только мы могли что-то изменить…

– Если бы? – зло перебивает его ведун. – Если бы?! Не ты ли говорил мне о том, что правит вами твоя ненаглядная госпожа? Если у вас и без того есть другой правитель, отчего бы вам не прекратить мучения собственного народа?

Смотрит на него Касим долго и пристально, но в то же время словно бы сквозь него направлен этот взгляд. Молчит, по его лицу невозможно понять, что именно творится в его голове, а после Касим произносит с ледяной решительностью:

– Действительно. Отчего бы и не прекратить нам мучения народа.

Поднявшись на ноги, воин хватает его за ворот и без того порванной рубахи, одним рывком поставив на ноги. Пошатнувшись, Радомир, едва устояв, руками хватается за стену позади себя, привалившись к ней спиной, и дышит тяжело, не понимая, что происходит. Касим не дает ему и мгновения для того, чтобы перевести дыхание, подталкивая в сторону выхода из темницы. Воин вручает ожидающему за дверью стражнику ту самую связку ключей, сказав что-то на своем языке, после чего идет в совершенно другую сторону, потянув ведуна за собой.

– Я не понимаю, – чуть не стонет он от боли, едва поспевая за Касимом, – что ты делаешь?

И тот, даже не обернувшись, отвечает: