Детишки в доме на холме

Раздававшиеся у нее в голове голоса (и все они принадлежали ей самой!) были чистыми и звонкими. Они звенели, как серебро. Они были чисты, как лучший горный хрусталь.

В одно мгновение Ви стала ясна ее одержимость монстрами, старыми фильмами, страшными историями и легендами. Сама того не сознавая, она готовилась к тому моменту, когда очнется и поймет, кто она такая на самом деле.

* * *

Когда Ви вернулась в кабинет, Айрис сидела на полу среди разбросанных папок и бумаг.

– Ви?..

Не отвечая, она подошла к столу, где все еще лежала раскрытая на последней странице папка.

Она начала с того, что оторвала от обложки прикрепленную к ней фотографию. На снимке пациентка С. улыбалась, а ее лицо не выражало ничего, кроме довольства и счастья. Почему бы этой девочке не улыбаться? О ней заботились, ее любили, у нее была умная, добрая и щедрая бабушка-врач, которая испекла ей на день рождения ее любимый пирог – такой сладкий, что ныли зубы, такой воздушный, что он мог бы служить пищей для ангелов небесных.

«Счастливый, счастливый, счастливый ребенок!» – пел бог Дней рождения.

«Загадай, загадай, загадай желание!» – вторил бог Желаний.

Какое же желание она загадала?

Оно пришло словно ниоткуда и в то же время – отовсюду. Оно с самого начала было у нее внутри, но только сейчас пробилось наверх, на поверхность сознания.

Она пожелала, чтобы у нее была сестра.

Человек, с которым она могла бы делиться всем.

И вот теперь она смотрела на фотографию – на эту ничтожную, ничего еще не знающую девочку – и не узнавала ее.

Ви щелкнула зажигалкой, поднесла пламя к уголку фотографии и смотрела, как по изображению ползет черно-оранжевая полоса.

– Ви?! – снова окликнула ее Айрис. Она поднялась на ноги и стояла, покачиваясь, словно у нее кружилась голова или подгибались ноги. – Что ты делаешь?!

Ее лицо было бледным, блестело от пота, но глаза смотрели внимательно.

Ви покачала головой.

Она больше не Ви.

Называй меня моим настоящим именем, если сможешь!

Но какое это имя?

Пациент С.?

Чудовище?

Когда-то давно, когда она была другой девочкой и у нее были и родители, и настоящая сестра, у нее, должно быть, было имя.

Она порылась в памяти, в надежде, что что-то вспомнится, всплывет: имя или картинка из той прошлой жизни – но ничего не обнаружила.

В прошлом был только мрак.

Только пустота.

Но это не имело никакого значения. Не имело, потому что она больше не была той девочкой.

Не была она и Виолеттой Хилдрет.

Она была кем-то – чем-то – совершенно другим.

Фотография разгорелась как следует, пламя обожгло пальцы, и Ви уронила ее на заваленный бумагами пол. Потом она собрала с пола охапку исписанных бабушкиным почерком страниц и добавила к своему маленькому костерку.

Айрис шагнула к ней.

– Стой! Что ты делаешь!!

Ви оттолкнула ее.

– Не приближайся ко мне! – резко приказала она.

Запах дыма становился все сильнее, вместе с языками пламени вверх поднялись тлеющие клочки бумаги. Опускаясь на пол, они прожигали дырки в ковре, от которого потянулась удушливая вонь горящей синтетики.

Ви швырнула в огонь обломки стула. Пусть горят! Пусть сгорит все!

Стол, рядом с которым она устроила костер, тоже занялся, язык пламени взметнулся до самого потолка. Пластиковые кожухи потолочных светильников плавились и падали вниз горящими каплями. От жара трубки флуоресцентных ламп лопались одна за другой, и вскоре комната погрузилась во мрак, в котором плясали зловещие оранжевые языки.

Айрис закричала.

Чудовище расхохоталось.

Ви смеялась и смеялась, пока в комнате не стало нечем дышать. Едкий горячий дым обжигал горло, разъедал легкие. Где-то рядом зашлась в кашле Айрис, но она не могла рассмотреть ее в дыму. Наконец Ви увидела позади себя смутный силуэт девочки. Ее тень. Ее двойник.

Она взяла Айрис за руку, но та попыталась вырваться. К счастью, Ви держала достаточно крепко. Не обращая внимания на сопротивление, она потащила Айрис к двери.

Лиззи

– 21 августа 2019 г. —

«Опоздали. Мы опоздали!» – думала я, карабкаясь на заваленные мусором ступеньки перед главным входом. Вот и дверь – на удивление целая. Я приложила к ней ладонь, чтобы проверить, насколько она горяча, но дверь была прохладная и мокрая от дождя.

Я взялась за ручку.

«Пожалуйста, откройся!»

За моей спиной часто дышал Сцинк.

Ручка повернулась.

Я толкнула дверь, шагнула внутрь и с облегчением выдохнула.

Свечи.

В вестибюле, который когда-то назывался общим залом, горели свечи: две на полу по сторонам от двери, чуть подальше – еще три. Их трепещущие огоньки освещали дорогу к подвальной лестнице.

В воздухе пахло плесенью, гнилым деревом, отсыревшей штукатуркой и дымом.

– Похоже, она тебя ждет, – шепнул Сцинк, входя в вестибюль следом за мной.