Детки в порядке

Раньше я восхищался ребятами так же, как восхищался «Танцем» Матисса: они были неземными, волшебными, и хотя я знал, что они настоящие, все равно не мог запрыгнуть в картину. Я мог таращиться на них, думать о них, представлять, какие они на самом деле. Но не ощущать их. А теперь я чувствовал, каков этот Танец изнутри – в их картине. Но теперь она была незавершенной. Без Мэд мне стало казаться, что я просто занял ее место в Танце. И в этом была проблема. С ней-то я хотел танцевать больше всего.

Прогулка оказалась просто ужасной: даже под синей вязаной шапкой, мой Содапоп из кино еще не привык к такому морозу.

Потом меня чуть не переехал огромный грузовик.

Вот как это случилось: я увидел Роланда (задиру в разных ботинках) и его банду на другой стороне дороги.

Пока они не увидели нас, я предложил свернуть в соседний переулок. Баз согласился, и, как раз когда я стал переходить улицу, он схватил меня за рюкзак и потянул назад, от грузовика.

– Без проблем, – сказал Баз в ответ на мои благодарности. – Доктор Джеймс Л. Конрой говорит, что в книге самое важное – нарастающее напряжение.

– Это чувак, который написал книгу о том, как писать книги?

– Тот самый, да. И когда тебя чуть не раздавил грузовик, напряжение определенно наросло.

Он, улыбаясь, хмыкал себе под нос всю дорогу. Я шел следом, вытирая дырявый кувшин. Интересно, можно ли чувствовать себя свободно рядом с человеком, который всегда ищет сюжеты и литературные приемы?

Когда мы дошли до торгового центра, то уже почти превратились в ледышки. Не снимая курток, мы направились прямо к центру ресторанного дворика. Один малыш показал на меня пальцем и спросил маму, что с моим лицом. Ну вот она, отвага маленьких детей. Я моментально опустил взгляд на ботинки. Было много всего, что я хотел сказать. Все эти папины утешения. О том, что ценность не заключается в одинаковости, сравнения с Матиссом, красота в асимметрии… Мне хотелось многое сказать этому малышу.

Но я не стал.

И затем – о, чудо! – руки самого Танца сомкнулись вокруг меня.

1. Баз приобнял меня за плечо.

2. Коко приобняла меня за талию.

3. Нзази злобно зыркнул на ребенка и его маму.

– Люди – полнейший мусор, – шепнула мне на ухо Коко. – А вот я из Квинс.

Слезы защипали у глаз, но это были хорошие слезы. Мы так и продолжили путь, рука к руке, и прошли как минимум мимо четырех продавцов, предлагавших попробовать странно пахнущие ломтики мяса на зубочистках.

* * *

Воздух полнился напряжением, как и в случаях с «Гостиной» и Утесами. Но, в отличие от тех случаев, напряжение казалось каким-то натянутым. Для начала, колодец желаний был ужасно, ужасно уродливым. Расположенный посередине ресторанного дворника, он представлял из себя чахлую конструкцию из сине-зеленой плитки и белесо-шершавого цементного раствора. Сам резервуар был метров пять в диаметре. В центре его изо рта, глаз, ушей и задницы – сердечный мыслитель вроде меня едва верил своим очам – единорога капала мутная водица.

– Что за пипецкий пипец? – спросила Коко.

– Коко…

– Нет, Баз, ну правда. Сам посмотри. У него такой вид… как будто он страдает от всемирного, нечеловеческого поноса. Хо-хо, ничего себе! Представляете, люди кидают туда настоящие деньги!

Нзази дважды щелкнул пальцами.

От скорости, с которой Коко меняла темы разговора, кружилась голова.

– Люди, – прошептала она, качая головой, – полнейший мусор.

Нзази щелкнул один раз.

Баз кивком указал на мой рюкзак, и, хотя это все было как-то неправильно, надо было решаться. Я вынул урну, открыл ее и достал щепотку папы. Разумом я понимал, что, даже если это и не то место, если мы позже обнаружим, что папа имел в виду что-то другое, я всегда смогу развеять его и там тоже. Пепла хватит еще надолго. Останков папы у меня было в буквальном смысле завались. Но мысль о том, что я оставлю его в неправильном месте навсегда, окончательность этого решения меня пугала до тошноты.

Потому что папа не упокоится с миром.

Рог единорога был направлен мне прямо в сердце. Я пытался представить своих родителей: молодые, счастливые, смеются над этим тупым единорогом. Я попытался поселить этот образ в своем сердце. Это было необходимо, чтобы вычеркнуть место из папиного списка с чистой совестью.

– Утопи меня в нашем колодце желаний, – сказал я.

– Утопи меня в нашем колодце желаний, – повторила Коко.

– Утопи меня в нашем колодце желаний, – сказал Баз. Я уже собирался развеять папины останки над копытами единорога, но Нзази щелкнул пальцами дважды. Он стоял сбоку от этого сине-зеленого ужаса и показывал куда-то. Коко подошла посмотреть.

– Эмм, Удав… А когда твой старик умер?

– Второго декабря две тысячи тринадцатого. А что?

– Добро пожаловать к мемориальному фонтану Барбары Теттертон. Возведен в мае две тысячи четырнадцатого.

…

Коко кашлянула, похлопывая Нзази по спине: