Детская библиотека. Том 100

Перед сном папа ещё немного рассказал мне о дяде Косте и своём детстве. Когда он пожелал мне спокойной ночи, я всё-таки спросила: действительно ли они с мамой не сдадут меня в детский дом, где ни у кого нет родителей? Папа уверил, что не сдадут. Ведь я такая же любимая дочка, как и маленькая, ничуть не меньше.

— А как бы ты хотела её назвать?

— Анжéлика, — сказала я. — Если назвать ее Леной или Катей, то ведь эти имена меняются на Ленку и Катьку, а это обидно. А Анжелику, как не крути, обидно не назовёшь.

Папа подумал-подумал и согласился. Потом он пошёл спать, а я тихонько включила лампу, развела краски и стала рисовать на обоях больших муми-троллей. Когда моя сестрёнка увидит рисунки, она обрадуется. Я думаю, и родители будут довольны, ведь стены стали такие красивые.

Я, кажется, смогу полюбить маленькую Анжелику. Мы никогда не разъедемся по разным странам, потому что кто же тогда будет защищать её в чужой стране от плохих людей, наводнений и пожаров? Я постараюсь быть ей хорошей старшей сестрой. А когда буду совсем старой, может быть, завещаю Анжелике носовой платок с узелком, в который завязаны мои воспоминания, и кота Мурзика. Ведь это самое лучшее, что у меня есть.

Подарок для Деда Мороза

Мы с Олегом решили приготовить к новогодней ёлке такой костюм, чтобы все ахнули. А приз мы потом поделим. Мы придумали сделать костюм робота. Выпросили в магазине большой картонный ящик и коробку поменьше и выкрасили их серебристой краской. Олег нарисовал на ящике разные цветные кнопочки, просверлил в коробке-голове отверстия для глаз и приладил к ней антенну от сломанного приёмника. Теперь надо было придумать руки. Олег сообразил, что можно выдрать пружины из старого дивана, который стоит в лоджии, и приделать к ним папины боксёрские перчатки. Мы долго выкорчёвывали пружины и всё-таки вытащили. Я, конечно, знала, что нам попадёт за диван, но зато мы получили первый приз — огромного, размером почти с меня, Микки-Мауса. Жаль, что его не разделить на двоих. Олег великодушно оставил игрушку мне.

Папа Олега купил ему петарды. Мой папа тоже принёс петарды, но мне их не дали. Боятся, что я подорву весь дом. А Олежкина мама добрая, она разрешила нам взорвать одну петарду. Это было здо́рово до ужаса! Искры от петард пёстрые, весёлые, как водяные брызги на солнце. А ещё его мама дала нам медовые жевательные резинки. Мы надували из них пузыри, у кого больше получится. Они лопались и залепляли нам лицо. У Олега надулся такой большой пузырь — настоящий воздушный шарик! Он был прозрачный, дрожащий, а лопнув, накрыл не только лицо, но и волосы Олега. Мы побежали в ванную и принялись отдирать жвачку от волос. Бесполезно — она ещё больше запуталась.

Я взяла ножницы и предложила:

— Давай, Олег, я некоторые кусочки жвачки на волосах отстригу, пока мама не заметила. (Это было как игра в парикмахерскую.) Как вас подстричь — под канадку или по-другому?

— Валяйте под канадку. Только уши не отстригите, они мне ещё пригодятся.

— Ой, канадка почему-то не получилась! Я вас, оказывается, под ёжика буду стричь.

— Валяйте под ёжика.

И я всё стригла и стригла, волос на полу становилось всё больше, а на Олежкиной голове всё меньше.

— Ой, ёжик тоже не получился. Мне вас придется под ноль подстричь.

Олег немножко приуныл, хотя и так был уже почти лысый, только сзади торчали несколько одиноких клочков. Он вздохнул и сказал:

— Что ж делать, раз такая жизнь.

Я отрезала оставшиеся клочки, и когда увидела, что Олег взаправду сидит с совсем голой головой, мне стало страшно. Я заволновалась и спросила:

— Вас опрыскать одеколоном?

Но Олег уже не хотел играть в парикмахерскую. Он посмотрел в зеркало, и лицо у него вытянулось, как у лошадки. Тут внезапно зашла его мама и вся остолбенела. А у меня от страха мозги словно набились ватой и перестали соображать.

Мама закричала, всё перепутав:

— Ой, сылая логова! (Вместо «лысая голова».)

Меня вдруг нечаянно разобрал какой-то нервно-паралитический смех. Я так засмеялась, будто кто-то защекотал по рёбрам, и никак не могла остановиться. Олег тоже сначала хихикнул, а потом прямо закатился. Мама Олега сильно покраснела. Лицо у неё стало сердитое, щёки надулись, и вдруг она схватилась за бока, прыснула и как давай хохотать! Когда мы успокоились, мама вытерла слёзы и сказала, что, конечно, смешного мало, но нет и ничего страшного. Волосы отрастут до лета. И даже подарила мне на прощание одну петарду. Я, конечно, её спрятала.