Детская библиотека. Том 100

— На одни пятёрки?

— По-всякому…

— Ты у мамы одна?

— Нет, есть ещё папа и Мурзик. Ой, чуть не забыла — и сестрёнка Анжелика.

Врач засмеялся и велел мне снова открыть рот. Он сообщил, что у него тоже есть дочка. Только она первоклассница. И тут во рту у меня сделалось громкое «кра-р-рак!», и голова дёрнулась. Вдруг сзади послышался крик. Это Олег орал.

— Вот и всё, — весело сказал доктор, — делов-то куча! — и повернулся к Олегу: — А вы, молодой человек, чего так вопили?

— Страшно было, — признался Олег.

Врач снова засмеялся и выписал две справки — мне и Олегу. На моей — что я была на приёме у стомато́лога, а на Олежкиной — по уважительной причине. И ещё он подарил мне на память завёрнутый в бумажку зуб.

Дома я взахлёб рассказывала о больнице и добром докторе, как он нам обоим дал справки. Дядя Сеня сказал, что учителя сегодня, наверное, счастливы — хоть немного от нас отдохнули, и спросил о зубе:

— Теперь не болит?

— Может, болит. Только не у меня, а в бумажке.

Я достала зуб из кармана и положила в свою коробку с сокровищами. Дядя Сеня прямо весь исхохотался, вытер глаза платком и заявил, что был абсолютно прав, говоря о различных системах ценностей у детей и взрослых. Я хотела спросить, что это такое, но он опередил меня и сказал:

— Поймёшь, когда вырастешь.

После обеда мы с Олегом отправились гулять. Я похвалилась дыркой во рту перед ребятами на площадке. Валерка Коростылёв сказал:

— Подумаешь, зуб! Я вот захочу — и тоже вырву. А у меня вот есть корешок в банке, похожий на спящего человечка. Я его на даче летом выкопал.

Все закричали: «Покажи!», забыли обо мне и принялись уговаривать Валерку на что-нибудь поменяться. Баночка была маленькая, и корешок в ней маленький, но впрямь как человечек со склонённой головой и скрещёнными ножками! Олежка сбегал домой, принёс бинокль, и мы долго рассматривали спящее существо.

Валерка весь светился от счастья и тараторил:

— Может быть, это вовсе не корешок от растения, а замаскированный инопланетянин. Представитель неизвестной миру разумной цивилизации. И я, конечно, не дурак менять мировую ценность на всякое барахло. Вы мне хоть настоящий танк предлагайте или самолёт…

А меня вдруг осенило! Я помчалась домой, достала из коробки с сокровищами завёрнутый в бумажку зуб и прибежала обратно. У меня в животе снова «зузуз-з-зало», только не от страха, а от радости. Потому что я знала: от такого-то обмена, который я предложу, Валерка ни за что не откажется. Я медленно прохаживалась возле столпившихся у банки ребят и равнодушно посвистывала. Наконец, они заметили моё странное поведение. Я начала как бы от нечего делать подбрасывать на ладони бумажку с зубом.

— Покажи, что это у тебя, — заинтересовался Валерка.

— Да так, ничего… Зуб людоеда. Мне его врач подарил, — сказала я и увидела, как у Олега вытянулось лицо.

— Врёшь, — задохнулся от зависти Валерка.

— А чего мне врать. Вон Олег подтвердит. Он со мной ходил. Людоед этим зубом, знаешь, сколько людей слопал? Врач хотел зуб в музей отдать, но я выпросила.

Валерка повернулся к Олегу:

— Она не врёт?

Олег кивнул головой. Понять можно было по-разному, но Валерка понял именно так, как нужно. Как я и ожидала, он стал уговаривать меня обменять людоедский зуб на корешок. Я сначала отказывалась для вида, потом будто бы заколебалась. Валерка заметил это и сказал, что добавит к корешку диск с классными играми. Я неохотно согласилась и показала зуб издали, добавив, что отдам его вечером. Надо было закрепить Валеркин интерес. К тому же мне самой было немного жаль расставаться с зубом.

Рядом с нашим домом строится новый дом. Строители как раз ушли, и мы забрались туда играть. Здесь было здо́рово! В некоторых местах даже не было настоящего пола, лежали одни доски. Мы играли-играли, прыгали-прыгали и нашли такую комнату, где вместо пола ничего не было. Ничего — как после вырванного зуба. Внизу виднелось только перекрытие четвёртого, предпоследнего этажа. Мы стояли на пороге, а казалось, что высоко-высоко. Кто-то предложил перекинуть к окну три длинные доски, лежащие в коридоре, пройти по ним, как по мостику, и поглядеть сверху на город.

Смотреть на город из оконного проёма совсем не то, что с балкона. Это в сто раз опаснее, поэтому во столько же раз интереснее. Город лежал как на ладони. Мне почему-то ужасно захотелось прыгнуть с высоты. Казалось, не упаду, а полечу, как птица! Я думала об этом, думала и неожиданно обнаружила, что осталась в проёме совсем одна. Остальные уже вернулись по доскам к порогу и звали меня. Только я собралась ступить на доски, как они покачнулись, соскользнули и рухнули вниз! Мальчишки сначала оцепенели на пороге, потом Олег закричал:

— Держись! Не смотри вниз!

Но мои глаза притягивала земля. Я не смогла удержаться и увидела маленького дядю Сеню с крошечным Лёшкой. Дядя Сеня замахал руками, оставил Лёшку и побежал в дом, а малыш стоял, запрокинув голову, и кричал мне:

— Дерзись!

В это время Валерка тоже крикнул:

«Поберегись!» — и перекинул в проём доску.

— Ни за что не пойду! — твёрдо сказала я.