Детство в девяностых

Обещание отдать Дашу в музыкальную школу и записать в кружки баба Зоя начала приводить в исполнение почти сразу же. Устроив её в общеобразовательную школу по месту жительства, она повезла внучку на прослушивание. В музыкальную школу Дашу приняли и определили по классу скрипка. В художественный кружок тоже записали — в младшую группу. Но в школе балета Дашу забраковали.

— Растяжки нет, — пояснила тренер, — Время упущено. Балетом надо начинать заниматься лет с трёх-четырёх, пока мышцы ещё пластичные. Сейчас уже поздно.

Однако и без балета свободного времени у Даши почти не осталось. Утром — школа. Днём, после скудного обеда — художественный кружок. Вечером бабка везла её в музыкалку, и это было самое ненавистное, мучительное время.

Сначала они долго стояли с бабкой на остановке — автобус ходил как попало, в час по чайной ложке. Даша дрожала в своей брезентовой куртке на ноябрьском ветру; дышала на замёрзшие, покрытые цыпками, красные руки. Живот её сводило от голода: пустая овсянка на воде на завтрак и суп «из топора» на обед — вот и всё, что она ела за весь день.

Недалеко от автобусной остановки стояла закусочная — ларёк-фургон на колёсах с названием «бистро». В запотевшей витрине его были видны поджаривающиеся на гриле румяные сосиски. Даша заворожённо стояла перед этим бистро, жадно вдыхала горячие мясные ароматы, давилась голодной слюной. О, хоть бы одну из этих шкворчащих сосисок, ну хоть полсосисочки!.. Но нет, бабка, конечно же, не купит. Даша даже и подумать боялась просить бабу Зою хоть о чём-нибудь, не то, что рта перед ней раскрыть.

— И не рассчитывай, — металлическим голосом отрезает баба Зоя, перехватив Дашин голодный взгляд, — Пусть мать тебя дома кормит, а у меня пенсия не резиновая.

Иногда к «бистро» подходил какой-нибудь мужик, брал из запотевшего окошка пластиковую тарелку, на которой лежали две жареные сосиски, обильно политые кетчупом, и ломоть белого хлеба. Ставил свою тарелку на высокий круглый столик неподалёку. Жевал лениво, без аппетита. Даша стояла чуть поодаль и жадно следила за каждым его глотком. И поражалась: зачем он ест эти на вес золота сосиски, если не голоден?

Возле столика тёрлись разные бездомные дворняги. Мужик, не доев, бросал им по полсосиски:

— Эй, Бобик! На!..

Внутри у Даши всё так и переворачивалось. Отдать сосиску собаке! «Лучше бы мне отдал…» — с горечью думала она в эти минуты.

Тяжело, со скрипом подползал к остановке автобус-гармошка. Как всегда, набитый битком. Даша втискивалась туда со своей скрипкой вслед за бабкой. В автобусе хотя бы было теплее, чем на улице, и можно, пока едешь, подумать, помечтать о чём-нибудь...

Мечтать Даша любила. Она придумывала себе целые волшебные миры, населяла их всякой всячиной. Например, страны на радуге. Красная — страна цветов. Оранжевая — страна сладостей. Голубая — страна качелей. Розовая — страна любви…

Или, например, представляла себе встречу с Володей через два года — когда он придёт из армии, а она, Даша, будет уже совсем большая. Останется подождать ещё годик — и в четырнадцать лет можно выходить замуж, конечно, с согласия родителей. А родители согласятся, почему нет. Володька же хороший…

— Не поджимай ладонь!..

Даша вздрагивает, очнувшись от грёз. Она соображает, что находится уже в классе скрипки, пытаясь изобразить этюд. Учитель, еврей и психопат, выпучив глаза, орёт на Дашу:

— Фальшивишь! Фальшивишь! Неужели не чувствуешь?..

Даша вздыхает и начинает играть сначала.

— Выше скрипку! — орёт учитель.

Даша задирает свою скрипку чуть ли не к потолку и изо всех сил старается не заплакать.

— Ты дурочка или умственно-отсталая?! Сказано тебе: не поджимай ладонь!!!

Даша ненавидела свою скрипку. Но заикнуться об этом бабе Зое было себе дороже.

— Если человек не даун и не дебил, он может научиться чему угодно, — безапелляционно говорила баба Зоя.

Даше не хотелось прослыть ни дауном, ни дебилкой. Но с каждым новым днём, не справляясь с поставленными перед ней задачами, она именно так себя и ощущала.

Не по зубам ей была эта новая городская жизнь.

Глава 31

Весной, когда дороги, посыпанные реагентом, развезло слякотью, а сырые туманы начали съедать ноздреватый от грязи снег, обнажая то там, то сям груды собачьих экскрементов и трупы замёрзших за зиму бомжей, случилось то, что и должно было случиться. Даша тяжело заболела.

В тот день в школе была городская контрольная по математике. Даша готовилась к этой контрольной под руководством бабы Зои всю субботу и воскресенье. Но в классе, открыв тетрадь, она, что называется, зависла: за сорок пять минут так и не смогла решить ни одного примера…

Прозвенел звонок. Учительница стала собирать тетради. От отчаяния у Даши на ресницах повисли слёзы.

«Я же готовилась… Я же занималась…» — угнетённо думала она все последующие уроки, и ей было очень плохо. Она ругала себя и не понимала, отчего это с ней произошло.