Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени. Антология

Еще раз, после двенадцатилетнего перерыва, наша детская снова предстала предо мной; моя сестра стонала в кровати; и я начинал мучиться страхами, непонятными мне. Еще раз старшая няня, но теперь увеличенная до огромных пропорций, стояла как бы на какой-то сцене греческого театра с воздетой к небу рукой и, подобно величественной Медее, возвышающейся над своими детьми в детской Коринфа[715], беспощадно давила меня к земле. Снова я в комнате с трупом моей сестры, снова великолепие жизни возникло в тишине, торжество лета, лучи сирийского солнца, холод смерти. Грезы загадочно порождают грезы; и в этих оксфордских грезах непрерывно возрождался транс, который я пережил в комнате моей сестры, – голубые небеса, бескрайний свод, парящие волны, трон, порожденный мыслью (но не видимый) о «том, кто мог бы сидеть на нем», полет, преследование, непоправимые шаги моего возвращения на землю. Еще раз собирается похоронная процессия; священник в своем белом облачении и с книгой в руках стоит в ожидании у открытой могилы; ризничий ждет его с совком; гроб опустили; прах был предан праху. Снова я был в церкви святым воскресным утром. Золотой солнечный свет Бога, покоящийся на головах Его апостолов, Его мучеников, Его святых; фрагмент литании, часть облака; снова возникли батистовые кровати, поднимающиеся в небеса, таинственные руки, опускающиеся вниз, чтобы встретить их. Еще раз нарастает гимн, взрыв хорового «Аллилуйя», буря звуков, клокочущее движение страстей хорала, волнение моих собственных трепещущих чувств, гул хора, рокот органа. И теперь все было связано воедино; первое и последнее состояния переходили друг в друга как в некой солнечной, окруженной ореолом дымке. Ибо высоко в небесах вокруг подушек умирающих детей парил сонм ангельских ликов, прикрытых крыльями. А подобные создания равно выражают сочувствие скорби, которая унижает, и скорби, которая возвышает. Такие существа грустят подобно ослабевающим в смерти детям и детям, живущим лишь для увядания в слезах.

Отзвуки грез пятьдесят лет спустя

В этом случае отзвук, воспроизведший детский опыт, мог быть интерпретирован читателем как связанный с реальным восхождением на Брокен, которого не было в действительности. Это восхождение, осуществленное во всех его подробностях в грезах, которые при длительном использовании опиума с изумительной точностью повторяют самую длинную последовательность явлений, почерпнутых ранее из книг или из фактического опыта. Тот расслабляющий и одухотворяющий туман, который на всех стадиях приема опиума принадлежит действию грез и фантомам, выработанным растревоженными воспоминаниями, возвращающими в прошлое всех этих моих 50 лет, в этот раз дополнил мои собственные чувства древним призраком лесной горы на севере Германии. Живописность сцены особенно пробуждает скрытые воспоминания, таящиеся в глубине души. Полуспортивные интерлюзорные символические видения дают тот же эффект. Одна часть эффекта от символического зависит от великого католического принципа Idem in alio.[716] Символ восстанавливает тему, но в новых комбинациях формы и цвета; возвращает вспять, но изменяет ее; восстанавливает, но в идеализированной форме.