Девальвация человечности

Волнение обуяло его сердце, мышцы тела напряглись. Женщины, женщины, и рай и ад в одном флаконе. Не без юмора размышлял он, пытаясь разбить путы нервного напряжения легкой интеллектуальной нагрузкой даруемой размышлениями. Вот люди бросают монетку, чтобы решить чего они желают больше, уйти или остаться, звонить или не звонить, смешно даже, человек готов доверить выбор какой-то жестянке. А что если это не просто так? Может эта случайность, орел или решка, и есть маленький язык судьбы. А чем черт не шутит, да? Впервые за долгое время, он достал из кармана австралийскую монету. Красивая, серебряная монета с изображением Елизаветы II на одной стороне и счастливой семьей на другой, за годы потемнела, но оставалась такой же прекрасной, в его глазах, со всеми этими неровностями и царапинами, маленький подарок от отца, ставший его талисманом. Ну что скажешь судьба? Разместив 50 центов на своей ладони, он резко подбросил ее вверх, так, что она прокрутилась в воздухе несколько раз и упала прямиком в руки. Медленно открывая глаза, остерегаясь судьбоносного решения, он выдохнул, освобождая легкие от кислорода, после чего взглянул. Господи, взрослый мужик, а такие решения позволяю решить случаю. Замер. Часто, даже тогда, когда сомневаешься, в большей степени понимаешь, чего именно желаешь, просто боишься признать это, боишься последствий. Жестянка не снимает ответственность за решение, но позволяет удостовериться в действительности желаемого, особенно если выбор действительно важен и далек от решения вопросов, из разряда что я хочу съесть на ужин или на какой фильм лучше идти в кино, звонить или нет. Королева проиграла, выбор сделан.

Глава 40 Грех

[Обещанный рай на небесах, призван сдерживать греховность человека.

Пороки же порою обрекают его на прижизненные муки совести]

Всегда неловко взаимодействовать с людьми, что казалось ранее, занимали твои мысли, занимали твое сердце. Пожалуй, трудности ассимиляции с ними возникают совсем не потому что, кто-то до сих пор любит, а потому что каждый эгоистично полагает, что его невозможно забыть, и если ты уж точно не любишь своего бывшего, он то, уж наверняка томными ночами проедает себе плешь, вспоминая тебя. Самообман, да и только, зато самообман сладострастный, явно позитивно влияющий на самооценку. По пути к Линде Гофман, Нюкт вспоминал о том, как ранее преданно превозносил ее над другими женщинами, как был опьянен, если и не очевидной красотой этой когда-то юной особы, то определенно покорен умом и стойкостью характера. Возможно, именно эти мысли и не давали ему умозрительных причин для понимания того, как один разрыв смог столь сильно изменить ее, было ли в ее жизни что-то такое, о чем он не знал, но что могло бы послужить причиной обострения ее психопатической натуры. В любом случае единственное, что он ясно осознавал, так это то, что ответы вероятнее всего навсегда останутся лишь догадками в его голове, ибо сама Линда, будучи опьяненной гордостью, явно утаит от него истинные причины своего изменения. Любовь может ранить, думал Нюкт про себя, но насколько же, сильно она должна ранить, что бы человек возненавидел само ее естество, любую форму проявления. Вот что оставалось для него неясным. Гипнолог естественно был знаком с Фрейдовским учением и предполагал наличие детской психотравмы в анамнезе бывшей возлюбленной, но опять-таки, гипотезы, зачастую остаются гипотезами, гибкими формами воображаемой реальности, формами необлачимыми в аксиому без четких доказательств, доказательств, которыми он явно не обладал. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, он аккуратным движением руки открыл металлическую дверь, дверь за которой скрывалось его прошлое.

— К тебе можно? — спертый воздух ударил его в ноздри и наполнив легкие вызвал небольшой кашель, в правой руке он по-прежнему сжимал 50 центов, голос случая.

— Как ты заметил, окон тут нет, но я привыкла. Долго они еще будут держать меня здесь?

— Ну, знаешь, это ведь зависит не от меня, — небрежно ответил он и присел на стул, который предусмотрительно захватил с собой.

— Да, это ведь зависит от меня. А не пойти бы тебе на х*й, друг мой сердечный.

— Ты я погляжу сегодня в хорошем расположении духа.

— А ты наблюдательный. Слушай сюда, я своей политики не изменю и если бы они хотели меня прикончить, то давно бы уже сделали это, так что не вижу особого смысла в моем пребывании здесь.

— По крайней мере, ты временно лишена власти, а для них, — он аккуратно посмотрел на дверь и тут же перевел взгляд обратно на нее. — Это знаешь ли, определенно плюс.

— Ха, возможно ты и прав. За чем, дело стало, хотят, чтобы я аннулировала закон?

— Зачем же спрашиваешь, это похоже на трюизм, да ты и сама это понимаешь.

— Понимание желания оппонента не принуждает к его исполнению. Меня скоро найдут и тогда…