Девальвация человечности

— Ты ведь не знаешь, что происходит, а между тем в городе суматоха, повсюду восстания. Репрессии со стороны твоих приближенных подавляют их, это да, но ненадолго, народ пробудился, они поняли, что могут сопротивляться и тут уж ничего не изменить. Кстати про заложников, знаешь, что бывает, если среди них попадаются на редкость любопытные люди? Сейчас расскажу, это очень увлекательная история, — он присел, вальяжно запрокинув одну ногу на другую. — Одна из тех дамочек, которых ты похищала несколько месяцев назад, оказывается, очень любит запоминать дороги по поворотам, закрывая глаза. Мешок то вы ей надели, а вот отвлечь забыли, сосредоточившись, она конечно не без труда, но все таки смогла вспомнить маршрут, смогла помочь всем военным отыскать своих близких, почти как ищейка. Бум! И все на свободе. Так что ты потеряла эти 30 % генералов, полковников и кого там еще? Да не суть, — махнул он рукой. — А вместе с ними, к слову говоря, растворилась как сахар в воде и массивная часть их подчиненных.

Нюкт закурил, и по взгляду Гофман понял, что она хочет того же. Он подал ей желаемое и действиями не лишенными галантности протянул зажигалку. После чего несколько секунд наблюдал, словно в замедленной съемке, как Линда, подкуривая сигарету, стремительно втягивает табачный дым, получая истинное удовольствие от процесса, которого временно была лишена, находившись в заточении. Маленькая радость, долгожданный дым в легких, экстаз для курильщика. Королева проиграла, продолжал его внутренний голос, королева проиграла. Они смотрели друг другу в глаза, еще пару секунд, не отрываясь. Что в голове у женщины буквально перевернувшей мир, всегда было для него загадкой, даже во времена их молодости.

— Линда, видит Бог, я желал помочь тебе, но понял, что никак не могу пробиться через стену, что ты воздвигла. Твоя гордость, твоя история, каждый твой выбор привели тебя сюда. Возможно, я и причинил тебе боль, но эту боль не изменят тысячи смертей, кровью которых ты пытаешься залить печаль. Нельзя вырастить ровное дерево из надломленного куста.

— То есть ты считаешь, что все мои труды бесполезны?

— Если уж на то пошло, вся твоя политика правления несусветная чушь.

— А ты грубиян, хотя кого я спрашиваю?! Черт, да ты просто не понимаешь, я пытаюсь создать прекрасное, новое будущее, не только для себя, но для всех, — будто оправдываясь пыталась она доказать любыми доводами оппоненту истинную правоту, неопровержимую в ее сознании. — Реформы всегда тяжело переносятся и долго приживаются, но, в конечном счете, народ все же принимает их, потому как выбора то у них на самом деле и не было с самого начало. Они просто оттягивают неизбежное и чем скорее сдадутся, тем легче им будет жить.

— Убийца, жестокий человек не может править, потому, как властью одаривают люди, народ двигаемый любовью к правителю, твой народ в подчинении держит страх, как только появится освободитель, а он появится, в этом даже не сомневайся, они тут же сбегут, и я не виню их, и я бы сделал тоже.

— Ты и сделал тоже, — хмуро подметила она.

— Тогда ты не была одержимой фашисткой, а я не был умудренным мужчиной.

— Умудренным мужчиной? Ха, не смеши меня, я просто, — она не успела закончить фразу, и словно споткнувшись на ровном месте, стала терять равновесие, Нюкт подхватил ее и крепко сжал в объятиях пытаясь сохранить последние капли мужества.

— Liquido venenum (лат. жидкий яд), для тебя дорогая, — он держал ее в своих сильных руках и с жадностью утопающего, ловил каждое последнее слово, что она нашептывала ему, словно уходящий кислород. — Пусть за грехи твои, адские псы не терзают отравленную душу. Видит Бог, Фемида нас воссоединит.

Около десяти минут он не выпускал ее из рук оплакивая утрату. Но страдания его были не о той женщине, что сжимал он у своих ног, а о той, что навсегда останется в его памяти, молодой и горячей, всегда с согревающим взглядом. Послышались шаги, и дверь открыл Демьян.

— О господи, она что? — Демьян, не закончив фразу, наклонился к Нюкту и аккуратно посмотрел в наполненные слезами глаза мужчины.

— Она мертва, я отравил ее.

— Ты что из ума выжил? — рассвирепел Демьян. — Черт! — он упал на колени, расположившись рядом с ним у тела женщины, и отчаянно пытался нащупать пульс. — Но, но как же, гипноз, мы думали, это сработает, в растерянном смятении спрашивал он.

— Бесполезно строить мост там, где нет реки.

Оба мужчины обменялись взглядами. Демьян пытался осмыслить только что увиденное, а Нюкт самозабвенно предавался прошлому и усиленно пытался убедить себя в правильности выбранного решения. Перед тем как покинуть комнату он в последний раз поцеловал ее руки и прошептал на ухо: — «Прости, теперь навечно этот грех прикует меня к часу ожидания возмездия». В тяжелом молчании они покинули комнату. Нюкт больше не видел тело Гофман, а Демьян понятия не имел что делать дальше, каким будет его последующий шаг и как безрассудные действия Нюкта скажутся на общем деле.

Глава 41 Конец близок