​Девчонки

Катя промолчала, даже не вышла взглянуть на больных птиц. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, любой мог услышать его.

«Все равно уйду, все равно уйду!» — повторяла она про себя.

— Чего это ты? — заглянула к ней Стружка, удивившись, что Катя не выходит.

Катя оторопела на минуту и сказала, как могла, спокойно:

— Голова болит, даже глядеть больно!

Вечером Светлана Ивановна усадила ее на телегу, бережно укутала плащом Николая.

— Поезжай, Катюша, — крепко повязывая на девочке теплый платок, озабоченно говорила учительница и то и дело прикладывала руку к ее лбу. — Температуры, по-моему, нет. Нюра, Аля, ну-ка, пощупайте — есть у Катюши температура?

Алька, неловко вывернув локоть, приложила руку к Катиному лбу и замерла, Все стояли и ждали, что она скажет.

— Колотится, — сообщила Алька.

— Что колотится?

— А не знаю.

Нюра отстранила ее, оттянула платок и наложила ладонь на Катин лоб.

— Горячий, — покачала она головой.

«Это потому, что руки у вас очень холодные, — чуть не плача, думала Катюша. — А колотится сердце, во лбу отдается только…».

И отвела ледяную ладошку Люси, которая тоже хотела прикоснуться к ее лбу.

— Нету у меня температуры. Голова только сильно болит.

— Полежишь денек дома, и все пройдет, — успокаивала ее Светлана Ивановна. — Ну, поезжайте, Коля! Градусник, пожалуйста, привези. На всякий случай.

Катюша видела, как девочки и учительница долго махали ей рукой, пока телега не выехала на шоссе. Вот так же и она, Катя, вместе с ними всегда провожала Виктора Николаевича.

А сейчас уезжает сама.

Прошел день, второй, третий — Кати не было.

— Зайди к Катюше, узнай, что с ней, — попросила Колю Светлана Ивановна.

Когда возчик вернулся с водой и двумя мешками зерна, учительница справилась о девочке.

— Здоровая она, — тихо ответил Николай. — Хлевушок куриный чистила.

— А когда приедет? — спросила Нюра.

— Не приедет вовсе, сказала…

Дожди прекратились, но было сыро и холодно. Редко выглядывающее солнце не успевало обогреть птиц, подсушить землю. На ночь девочки заносили слабых утят и уток в сторожевую избу, укладывали по всему полу за загородкой.

— Грязи-то от них! — ворчала Аксинья. — Лучше бы уток в вагончик, а сами сюда.

— Там холодно, — коротко отвечали девочки и, несмотря на косые взгляды сторожихи, отогревали уток за перегородкой.

Кормов по-прежнему не хватало. У птиц началась странная болезнь: ноги тянула судорога. Зоотехник Смолин привез ветврача, и тот назвал болезнь авитаминозом.

Стало еще труднее. Поднимались девочки ранним утром и целыми днями ходили по загонам, высматривая больных уток.

О Кате не говорили: поняли, что не захворала она, а просто бросила их в самую тяжелую минуту. Только Стружка сказала однажды:

— Может, еще придет?

Нюра резко повернулась к ней.

— А зачем она нам такая? Слово пионерское нарушила!

В холода появился на Кортогузе электрик: лазил по столбам, привинчивал ролики, тянул линию к кормокухне. Он часто забегал погреться к Аксинье, которая все эти дни лежала на печи, жалуясь на суставы. Однажды Стружка, зайдя под вечер за перегородку, услышала, как электрик сказал Коле:

— Съезди в Малайку за водкой… Выпьем, погреемся…

Николай помолчал, потом ответил нехотя:

— Ну ладно…

«Ведь непьющий он, Коля-то. Собьет его этот с пути», — с тревогой подумала Стружка. Выскочила из избы, прибежала в вагончик, где учительница и девочки грелись под одеялами, и сообщила:

— Электрик Колю за водкой посылает. Выпить приглашает.

— Коля не пьет, — сказала Нюра.

— Вот то-то и оно, что его сбивают. Сам-то электрик, говорят, все время пьяный ходит.

Светлана Ивановна посоветовала:

— А ты иди, скажи Коле, что надо клеверу накосить…

Стружка застала парня уже на пороге.

— Клеверу надо накосить, Николай, — сказала она.

— А я накосил уже…

Стружка на минуту смешалась.

— А полку-то в кормокухне ты не приладил! — вспомнила она вдруг и обрадовалась.

— Приладил, утром еще, — ответил Николай.

Электрик встал из-за стола, взял парня за плечи, и они вместе ушли к повозке…

Вечером из сторожевой избы неслись протяжные песни. Выделялся голос Аксиньи, тонкий и звенящий, басом вторил электрик. В песню неуверенно включался тенорок Петра Степановича.

Голоса Коли не было слышно. Стружка, заглянув в окно, увидела, что он спит, привалившись к спинке Аксиньиной койки.

У склада переступала с ноги на ногу нераспряженная Рыжуха…

Стружка долго не спала, чутко прислушиваясь к тому, что делалось на улице. Вот кто-то неверными шагами вышел из избы. Приветливо взвизгнул Бобка, заржала лошадь. Проскрипели колеса телеги, и все стихло.

«Уехал! — с облегчением вздохнула Стружка и устало сомкнула глаза. — Дома тепло-о сейчас, дед Анисим на печь залез, гре-е-тся…» — успела она еще подумать и уснула…

Глава шестнадцатая

Катя слышала, как стукнула в избе дверь, — мать ушла на работу. Вчера вечером она сказала:

— Ну и долго ты еще будешь, как запечный таракан, дома сидеть? От одного стада отбилась, так хоть к другому прибейся. Ребята-то ваши каждый день на поле бегут, кукурузу полют. Мальчики к школе пристрой рубят. А ты…

Мать огорченно махнула рукой.