​Девчонки

Светлана Ивановна, решив, наконец, что надо воспользоваться предложением шофера, побежала в вагончик за документами на получение продуктов. Сегодня она отдаст их малаевскому кладовщику, а завтра привезут на утятник все необходимое.

— Я вот смотрю, дождя бы не было, — сказала она, возвращаясь к машине.

— Разнесе-е-ет! — взглянув на небо и широко зевнув, бросила Аксинья. — Вчера тоже тучки бродили, а ни одной капельки не упало.

— Девочки, когда пообедаете — поспите, — распорядилась Светлана Ивановна, влезая в кабину. — Устали сегодня.

Им и правда было сегодня нелегко: пришлось перегонять уток из загона в загон, освобождать место для малышей.

«А эта что же?» — не спуская глаз с Кати, думала Ольга.

Машины затарахтели, двинулись. Катя отошла в сторону, пропуская их.

Ольга мгновенно забыла, что недавно жалела об отъезде Кати в Липовку. Сейчас до глубины души возмущало поведение «дезертирки». Приехала, осталась и даже спрашивать ничего ни у кого не хочет. Ну, ладно!

— Пойдемте уток кормить! — скомандовала она девочкам и так взглянула на Катю, что другая бы приросла к месту.

Но Катя пошла вслед за ними. Перемешивала зелень с отрубями, накладывала ведра с верхом и таскала к кормушкам. Потом вместе со всеми рассыпала зерно в загоне старших уток…

Стружка то и дело выглядывала из овражка, где варила обед, и с любопытством следила за ней.

— Ну и Катька! Вот это да-а! — восклицала чуть ли не с восхищением.

Катя удивила ее сегодня ничуть не меньше, чем Алька — тогда, на поляне. Когда окрысились на Нюру. Больше Алька так не сердилась, и Стружка решила: если ее не задевать, Алька всегда тихая будет.

А сегодня — Катька. Вообще-то боязливая, стеснительная, а тут…

— Ну и ну-у!

Когда утки были накормлены, Катя заглянула в кадушку и, заметив, что она наполовину пуста, с двумя ведрами отправилась к озеру.

Девочки уже умывались перед обедом, а Катюша все таскала воду, приседая от тяжести к земле.

Люся вся исстрадалась, не понимая, что это значит…

Сели обедать. Люся не могла есть и умоляющими глазами смотрела на Ольгу. А та сидела серьезная, строгая, во всем сегодня похожая на Нюру. Видимо, ответственность налагала на нее эти черты.

И Алька поглядывала на Ольгу, поминутно вздыхая. Никто почти не ел.

Наконец Ольга сказала Альке:

— Иди, зови ее обедать.

Люся облегченно вздохнула, прижала к груди руки и хотела отвалиться на спинку, забыв, что сидит на лавке, врытой в землю. Стружка еле удержала ее:

— Брякнешься ведь!

Алька вернулась.

— Не идет. Говорит, дома наелась.

Катюша повесила ведра на прясло, и девочки видели, как она решительными шагами вошла в вагончик.

И опять в душе Ольги, примирившейся было с Катей, все взбунтовалось.

«Смотрите-ка, гордая какая! Будто мы перед ней виноватые, а не она. В вагончик направилась и опять никого не спросилась».

А Кати только на это еще и хватило. Она прилегла на нижние узкие нары, накрыла голову платком. Знали бы девочки, каково ей было все это разыгрывать. Она даже сама не подозревала, что может быть такой артисткой.

«Обедать-то я, наверно, зря не пошла, — мучилась сомнениями Катюша. — Может, все бы уладилось. Раз позвали, значит, простили меня».

Но разве угадаешь, как лучше сделать? Про обед-то Коля ничего не говорил.

Он утром вызвал ее, постучав в окошко.

— Сегодня утят на озеро повезут. Поезжай с ними и оставайся.

— Как это? — не поняла Катя.

— А так. Приедешь и начинай выгружать. Девчонки с тобой разговаривать не станут, а ты все равно выгружай.

— А баба Сима как останется?

— Ей лучше стало, да и мне два выходных дают.

Минут двадцать учил Катю, как держаться на утятнике. А про еду не упомянул…

И Светланы Ивановны нет. Она бы подсказала…

На нарах сейчас лежала прежняя Катя, кроткая, застенчивая. Если бы девочки знали об этом, наверно, сели бы рядом и сказали:

— Ну, ладно уж… Кто старое помянет, тому глаз вон.

Но откуда им было знать?

Катя слышала, как одна за другой поднялись они на верхние нары и теперь возились там, укладываясь. Вот фыркнула и засмеялась Стружка, Люся воскликнула:

— Ой, не щекоти!

«А со мной — как с чужой совсем!.. Будто и нет меня!».

Вверху становилось все шумнее. Стружка громко сказала:

— А частушку-то мы какую сложили…

И зашептала невнятно.

«Нарочно, чтобы я не разобрала…»

— Сегодня всю нашу программу пропоем, — опять громко заявила Стружка. — Вот, слушайте, какие песни.

И снова давай шептать.

Катя уловила укоризненный голос Люси:

— Ну зачем? Не надо…

«За меня заступается», — догадалась девочка, и вдруг ей стало так жалко себя, так обидно, что больше не захотела она ничего ни слышать, ни видеть. Выхватила подушку и плотно прижала ее к голове.

Долго пролежала так. А когда, наконец, стянула подушку, увидела, что за окнами стемнело.

«Да ведь я же не спала, я думала, — удивилась Катя. — Неужели вечер?».

Наверху слышалось ровное дыхание девочек. Вот кто-то пошевелился, скрипнули нары.

«Спят еще. Почему же темно?»

Катюша на цыпочках прошла по вагончику и открыла дверь на улицу.