​Девчонки

Страшное небо увидела она над головой! Две огромные тучи подтягивались одна к другой, а с боков к ним подплывали поменьше. Будто договорились сомкнуться и всей силой обрушиться на поля, на леса, на утятник.

Катя, как завороженная, смотрела на грозное небо. Неожиданно злая мысль застучала, забила в виски:

«Вот пойду, лягу спать… Закроюсь с головой. Будто ничего не знаю, ничего не видела… Вот и пусть тогда… Как хотят… Раз такие, раз смеются над моей бедой…».

От заборчика послышалось тревожное попискивание. С высокого крылечка Катя увидела маленьких утят. Они тянули к ней тонкие шейки, будто спрашивали, почему темно стало, что это нависло над ними такое страшное.

— Чего вы спите-то? Чего спите? — не своим голосом закричала Катя, вбегая в вагончик. — Сейчас гроза грянет!

Когда соскакивала с крылечка на землю, успела заметить: по клеверному полю бежала к утятнику Светлана Ивановна.

Глава двадцать первая

Попутных грузовиков не было. Сначала Нюра часто оглядывалась, но когда увидела, что тучи на небе сгущаются, не стала терять драгоценных минут.

Бежать становилось все труднее. Дорога пошла на подъем…

За той березовой рощицей — самое высокое место. Оттуда Нюра увидит озеро и утятник. Но все равно останется еще с километр.

Ноги отказывались бежать. Тянула к земле ноша: пальто и ботинки. Нюра с удовольствием освободилась бы от них, но ведь на дороге не бросишь.

А если спрятать вон в тот гнилой пень, а завтра взять?

Девочка, не раздумывая, сбежала с тракта в реденький лесок и стала торопливо заталкивать вещи в прогнившее дупло. Их, конечно, намочит, но это неважно. Зато их совсем не видно.

Скорее, скорее!

Нюра взглянула на небо. Там сходились две зловещие тучи. Сейчас они столкнутся, огненная стрела раскромсает небо надвое, и грянет гром.

Скорее, скорее!

Вот она, эта рощица, вот этот бугорок. Вот они, озеро и утятник.

Но Нюра не успела рассмотреть, что там делается. Над головой, словно кто щелкнул огромным кнутом, заложило уши от оглушительного грохота.

Нюра в испуге пригнулась к земле и вдруг почувствовала, как забило, заколотило в спину… В один миг девочка промокла до нитки.

Ох, каким трудным оказался этот последний километр! Чтобы сократить путь, Нюра свернула с тракта и побежала по только что скошенному полю, по валкам. Не чувствовала, как острое жнивье царапает ноги, забыла про больной палец, не гнулась к земле от грома и только бежала, бежала, вытянув вперед руки, будто боялась наткнуться на что-то впереди…

Нюра не сразу сообразила, что маленькие грязные комочки, разбросанные по загону, — утята. И только когда увидела, что девочки хватают их и складывают в подолы, поняла все.

По загону метались более крепкие утята. Их ловили, таскали под навес, где испуганно крякали остальные.

— За шею, за шею имайте! — кричала Аксинья. — Так ловчее!

И все стали ловить утят за шею.

Рядом с собой Нюра увидела Люсю. Мокрое платье плотно облепило худенькую фигурку. Девочка то и дело отводила рукой со лба волосы, но дождь снова намывал их на глаза. Она гонялась за утенком, но тот выскальзывал из ее неумелых рук.

— За шею, за шею, — крикнула ей Нюра.

Люся послушалась, неловко схватила утенка за шею, но тот запищал так отчаянно, что девочка мгновенно разжала руку, выпрямилась и закричала:

— Им ведь больно! А вам не жалко! Как не стыдно! Как не стыдно!

И, громко заплакав, бросилась бежать с загона к дому.

За ней никто не пошел, только Светлана Ивановна встревоженно взглянула вслед.

Люся ворвалась в избу и рухнула на маленькую шаткую койку за перегородкой.

«Никого им не жалко! Ни утят, ни Катю…».

Несколько человек вошли в избу.

— На печку, в печку и на плиту их раскладывайте, — послышался голос Аксиньи. — И как это мне бог помог догадаться печь-то истопить!

Дверь снова стукнула. Там что-то делалось, но Люся не могла этого видеть.

— Вдоль стенки тоже кладите, — советовал Петр Степанович. — На печь-то не влезут все…

И опять приходили и уходили. Люся поняла, что вносят полумертвых, обессиленных утят. Она не знала, сколько прошло времени, лежала в каком-то забытьи, почти ничего не слыша.

Новое щемящее чувство нарастало в душе, мешало выйти из-за перегородки и помочь подругам.

А там шла трудная борьба за жизнь утят. Девочки приподнимали их головки, вливали в клювы с чайных ложек рыбий жир и молоко. Самых слабеньких отогревали дыханием, качали, приводя в сознание.

Светлана Ивановна, Аксинья и Петр Степанович ходили по загонам и под навесами, проверяли, нет ли еще пострадавших от грозы, и, если обнаруживали таких, несли в избу и передавали в заботливые руки.

Дождь прекратился.

— Старшие-то и средние утки без ужина у нас, видать, останутся, — сказала Аксинья. — Как их кормить-то под навесами?

— Нельзя под навесами, перетопчут друг друга, — согласился Петр Степанович.

А малышей, притихших и мокрых, все-таки накормили, затащив под крышу корытца с мешанкой.

Все, что можно было сделать для утят, сделано. Вернувшись в избу, Светлана Ивановна сняла с головы косынку и в уголке отжала тяжелую косу. Поманила к себе Альку и то же проделала с ее намокшими волосами.