Девять кругов мкАДА

Оксану передернуло.

Откуда у Вики в принципе этот интерес? Может, ей было одиноко в школе? Наверное, нужно было настоять, отдать ее на секции. В началке Оксана водила дочку на плавание и танцы, но Вике там явно не нравилось – она жалась к стенке и, сложив тонкие ручки за спиной, устремляла взгляд вдаль. Оксана в такие моменты ощущала себя прозрачной: дочка и сквозь нее глядела, как сквозь стекло.

Оксана неожиданно всхлипнула, вдруг отчетливо осознав, что осталась совсем одна: родителей похоронила, муж ушел уже давно, Вике и десяти не было, дочка с ней толком не общается. Она полила на руки водой из бутылки, достала из сумочки носовой платок с вышивкой и осторожно, чтобы не размазать тушь, вытерла слезы.

Когда Оксана носила Вику, думала, будет ей подружка. Маленькая, хорошенькая, с ямочками на щечках и золотыми локонами. В платьице с воланами и с белыми бантиками на блестящих туфлях.

Она поднялась с корточек. Убрала за ухо выбившийся локон. На секунду задумавшись, все-таки вытащила из кармана ириску. Спрятала в самом углу оградки под лист крапивы, закрыла калитку. Вдруг ей под ноги скользнуло что-то черное. От испуга Оксана схватилась за ворот водолазки, но разглядела лучше и выдохнула – всего лишь кошка. Черная, с лоснящейся шерсткой. Распушила задранный хвост, важно стрельнула желтыми глазами и деловито двинулась в противоположную сторону.

«Хозяйка», – пронеслось в голове, но Оксана тут же себя одернула. Какая хозяйка? Откуда? Наверняка тут полно приблудных кошек. Неудивительно, если приходящие вместе с цветами часто несут съестное.

Кошка вопросительно оглянулась на Оксану.

– Ты же просто кошка, – зачем-то сказала та, и звук собственного голоса показался неуместно громким.

Оксана поискала глазами дедка, но он куда-то делся. Пыльные листочки ближайшего деревца тихонько перешептывались в застывшем воздухе. Оксана нерешительно пошла за кошкой.

«Если животные ведут тебя куда-то, то скорее всего – к неупокоенной могиле. Но бояться не нужно. Точнее, бояться уже поздно. Тебя увидели».

Кошка остановилась у невзрачного памятника, втиснутого между двух других – каменных и явно старых. Он стоял через два пролета напротив родительских крестов. Могильная плита была серой, с тонкими полосами-разводами. Воздух здесь ощущался иначе: стал прохладнее и суше. Он будто обнимал Оксану за усталые руки, ложился ей на плечи невесомым одеялом.

Оксана прищурилась, вглядываясь в имя на памятнике. Буквы были чуть выпуклые и почему-то знакомые – большая овальная «О», размашистая «И».

С фотографии у памятника на Оксану смотрело собственное молодое лицо.

* * *

«Измайлова Оксана Петровна, 01.06.1972 –20.06.2016».

Положив пальцы на тонкие прутья бело-голубой оградки, напротив памятника застыла светловолосая девушка – худая и невысокая, с хвостиком русых волос. Огромные голубые глаза отрешенно смотрели вдаль.

Рядом с ней стоял мужчина во всем черном – черный брючный костюм и рубашка, черные лакированные туфли, даже запонки и те агатовые. Глаза у него тоже были черные и очень внимательные, как у колдунов в детских сказках.

– Почему она вернулась? – спросила девушка.

– Мертвые возвращаются, если у них остались незавершенные дела. Я же тебе рассказывал.

– Какое у нее дело?

Мужчина в черном отошел на несколько шагов и, присев на одно колено, коснулся земли кончиками длинных пальцев.

– Она переживает за тебя.

Руки девушки сжались на оградке.

– Со мной все хорошо, мам, – тихо произнесла она. Обернулась к спутнику, который поднял на нее непроницаемые глаза:

– Возможно, есть что-то, что ты хотела бы ей сказать.

Опустив взгляд, девушка молчала так долго, что, казалось, просто забыла вопрос. Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака флягу и уронил на перекресток несколько алых капель. Запахло пряным вином.

– Я всегда думала, что она меня не видит, – наконец проговорила девушка. – Растит куклу вместо живого человека. Подружку. Я уходила на кладбище, надеясь, что хоть мертвые-то видят меня настоящую… А потом она разбилась.

Девушка замолчала. Мужчина терпеливо ждал, как будто знал: если не торопить, она продолжит.

– Что я хотела бы ей сказать… – глухо повторила девушка. – Что я тоже люблю ее. Я никогда ей этого не говорила.

В этот момент воздух над могилой дрогнул, словно кто-то горестно вздохнул. Сверкнули в солнечных лучах кошачьи глаза, мелькнул пушистый черный хвост, ушло в землю пролитое вино.

Все растаяло. Морок сгинул.

Ульяна Черкасова Пустой курган

«ГОРИ В АДУ!»

Поднятая рука застыла напротив звонка.

Краска на черной коже входной двери поблекла. Очевидно, ее не раз пытались смыть, но надпись все еще виднелась весьма отчетливо и читалась легко:

«ГОРИ В АДУ!»

Медленно я опустила руку, проводя по буквам.

«Г-О-Р-И»…

Пронзительное ощущение, точно кто-то прожигал мне спину глазами, заставило обернуться.

В уголке глаз мелькнула Белая: сгорбленная, в самом углу, слева от меня. Туда я старательно не смотрела.

Соседская дверь приоткрылась, и наружу выглянула взъерошенная пожилая женщина.

– Туда?

– Что? – переспросила я.